Ключи от ящика Пандоры
Шрифт:
– Хорошо. Расскажу.
– И живот у тебя для срока большой… Ой, не знаю, не знаю… На двоих-то и траты двойные…
Она родила в начале февраля – двойню. Роды были трудными, изматывающими, и девчонки родились слабенькими, общим весом и на четыре килограмма не потянули. Провалялась в роддоме почти месяц, вышла худая, изможденная, даже и не поняла поначалу, что на улице весеннее мартовское солнышко светит. Близняшек назвала Сашей и Машей, в честь теток – они, когда узнали, прослезились от радости. И мама против имен не возражала. Все-таки тетки, надо отдать им должное,
Ох, и трудно им с близнецами пришлось, как мама говорила – хватанули заботушки… Чем только не переболели, если вспомнить. Даже пневмонию пережили – сколько бессонных ночей у двух кроваток провели, сколько отчаянных слез от страха за них пролили! И теткам спасибо – наведывались каждый выходной. Однажды даже консультацию у заезжего профессора устроили – через знакомых. Ирина до сих пор помнит, какие слова тот профессор сказал… Все дети, мол, делятся на больных и здоровых. Больные – это те, кем занимаются озабоченные родители, а все остальные – здоровые… Так что вы, мамы-бабушки, не волнуйтесь, хорошие детки, выправятся.
Они и впрямь к двум годам выправились, крепенькие стали, как белые грибочки. Русоголовые, синеглазые – в отца…
– Надо же, ничего от нашей породы нет! – горестно сокрушалась мама, разглядывая личики спящих в кроватках девчонок. – Вот же несправедливость какая, правда? Ну все, все Игорево – и носы, и лбы, вон, даже родинка у Машки над губой такая же… Прямо двойная копия, ни дать ни взять!
– Мам, не надо про Игоря. Пожалуйста.
– А я что, я ничего… Так просто, к слову. Надо бы им новые курточки на весну купить. Вот сейчас проснутся, и покатим с коляской в универмаг. На улице хорошо – солнышко светит, заодно и прогуляемся.
Если б она знала, чем обернется эта прогулка… Вообще она со двора редко с девчонками выходила, как-то вся жизнь внутри дома вертелась. В коляске спали – во дворе, учились ходить – тоже во дворе, топтались шустрыми ножками по зарослям аптечной ромашки. Два года пробежали – как один суматошный день…
А тут взяли и вышли в люди. Завалились всем табором в универмаг, затеялись с покупкой новых одежек, всех продавщиц переполошили. Пока примеряли курточку на Машку, Сашка успела в игрушечный отдел уплестись. Пока выволакивали ее оттуда с ревом, Машка куда-то исчезла. Нашли за кронштейном со взрослой одеждой – все ярлыки с ценниками успела оборвать.
– Ой, Ирка! – утерла ладонью взмокшие щеки мама. – Ты пока иди с ними на улицу, а я у кассы рассчитаюсь.
Вышли на асфальтовый пятачок около универмага. Девушка склонилась, чтобы поправить на Машкиной шее шарфик, и вдруг услышала за спиной:
– Здравствуй, Ирочка…
Распрямилась, оглянулась. О господи… Нина Вадимовна, мама Игоря. Сердце дрогнуло в испуге, шмыгнуло от живота к горлу.
– Здравствуйте…
Нина Вадимовна во все глаза смотрела на девчонок. Было заметно, как волновалась, как дрогнули губы в улыбке-судороге. Спросила тихо, будто захлебнулась вопросом:
– Как их зовут, Ир?
– Маша и Саша…
– Маша и Саша, – эхом повторила за ней Нина Вадимовна,
– Андреевны они, Нина Вадимовна. Моего отца Андреем звали. И на фамилию свою записала – Захаровы.
– Да? Ну да, конечно. Я понимаю… Но они же… Как две капли…
В следующую секунду девушка и не поняла толком, что произошло. Видимо, Нина Вадимовна решила присесть перед девчонками на корточки, чтобы заглянуть поближе в румяные личики, да не получилось этого простого упражнения. А может, ноги от волнения ослабели, только не на корточки женщина присела, а плюхнулась на колени, прямо на грязный асфальт, безнадежно испачкав полы светлого дорогого пальто.
Ирина совсем растерялась, оторопела. Вспомнилось вдруг из прошлого – да, у мамы Игоря ноги больные, какая-то болезнь коленных суставов, труднопроизносимая. И еще почему-то в голове пронеслось некстати – Карловы Вары. Да, именно Карловы Вары. Туда она все время на лечение ездила и Игоря с собой забирала. Как она не любила, помнится, эти неведомые Карловы Вары, которые забирали у нее на долгие летние месяцы Игоря!
Опомнилась, бросилась к ней, неуклюже подхватила за локоть, потянула вверх:
– Я вам помогу, Нина Вадимовна! Вы пальто испачкаете!
– Погоди, Ирочка… Боже, как они на Игоря похожи, одно лицо… Машенька, Сашенька…
Протянула ладонь, коснулась дрожащими пальцами сначала Машкиной щечки, потом Сашкиной. Девчонки разглядывали странную тетю с удивленным интересом, помалкивали, прижавшись друг к другу. Машка, подумав, вообще спрятала лицо, уткнувшись в Сашкину шапку. Она вообще была более трусоватая, с детства.
– Давайте я вам помогу встать, Нина Вадимовна! – все тянула Ирина ее за локоть. – Вам же неудобно – на коленях! И пальто…
– Эт-то что у нас тут происходит, интересно? – загремел за спиной мамин возмущенный голос. – Что это за картина маслом, а, я не поняла?
– Вот… Нина Вадимовна…
– Вижу, что Нина Вадимовна. А отчего ж на коленях, а не на голове? Могла бы и на голову встать, отчего же нет-то? Ишь, бесплатный цирк устроила, на колени бухнулась! Ну-к, Ирка, забирай детей, пойдем отсюдова…
Мама решительно подхватила девчонок, пошла прочь, шурша пакетом с покупками. Нина Вадимовна жалко засуетилась, запыхтела, с трудом поднялась, опираясь о ладонь девушки. И тут же ринулась вслед за мамой, растерянно бормоча и протягивая руку, как нищенка:
– Погодите… Погодите, Светлана Васильевна, прошу вас… Еще одну минутку можно… Посмотреть…
– А чего на них смотреть-то, они картины вам, что ли? Не надо на них смотреть, коль в свое время отказались! Ишь, посмотреть… Не маялись, не растили, не интересовались даже, а тут выскочили – посмотреть! Ирка, не отставай, чего там застряла? Пошли, не оглядывайся, и без того в универмаге задержались, детей кормить пора!
Ей ничего не оставалось, как догнать маму, подхватить Машкину ручонку. Оглянулась… Нина Вадимовна так и стояла на месте, протягивая им вслед руки. Мама перехватила ее суетливое движение, шикнула злобно: