Книга 1. Чужак. Сапсан и нетопырь.
Шрифт:
– А потом, после инициации, как... с этим делом?..
– В каком смысле? А-а… – после инициации подросткам с долей воздерживаться от половых сношений можно, конечно, но не рекомендуется. Поскольку магическая формула контроля зачатия настолько проста, что ее могут выучить даже самые неопытные и слабые колдуны, то проблем тут не бывает…
– Слушай, Элеана, ты говоришь то маги, то колдуны – в чем между ними разница?
– В основном – в силе, в величине доли. Это – от природы. Образование и тренировки долю не увеличат, только позволят ею лучше управлять. Малограмотный шаман кочевников может обладать силой, сравнимой с цивилизованным имперским архимагом. Разница между магом и колдуном в практике – колдун не может обойтись без артефактов, амулетов, подпитывающих его энергией, а маг способен на многое только за счет своих внутренних резервов. Маги высшей
– Гм, а у меня доля какой величины, интересно…
– У тебя ее оценить трудно, необычная она…. Но больше, чем у колдунов, это точно.
– Кстати, может быть, ты меня немного поучишь? А то я случайно освоил пару-тройку приемов, но плохо понимаю, как они работают…
– Конечно! Давай начнем с чего-нибудь простого, например, вот зажги эту ветку!
– Ой! Да ты не потоком огня кидайся! Сосредоточься на конце ветки, представляй ее горящей… ай!
– Прости, я тебя обжог?
– Нет, ерунда, но насчет твоей доли я, похоже, ошиблась крупно, она у тебя о-го-го!
Правда, довольно быстро выяснилось, что «о-го-го» способности Дара только в стихии огня. Что, как тут же заявила Элеана, наверняка идет от шедды, от магии «горячих» миров. Да и в Лакаане способности «огневиков» встречаются чаще других и проявляются сильнее прочих. Еще неплохо получалось у Дара целительство, но в довольно ограниченном варианте – он мог вливать в пациента порцию жизненной энергии, которая резко активизировала внутренние силы исцеляемого, но часто с неприятными побочными эффектами. А лечить направленно, определенные органы или повреждения, у него не получалось. В остальных трех стихиях Дар продемонстрировал почти полную бездарность, а магию смерти, по общему консенсусу, решили не трогать, во избежание, так сказать… Вывод Элеаны был следующий – Дару нужно серьезное обучение, пока что он проявляет только те способности, которые ему достались «от природы».
На этом вечерний урок Дара закончился, и они улеглись спать.
***
Очередь посетителей подошла к концу, и Пилад с облегчением вздохнул. Отделение канцелярии общественного призрения, в котором он работал уже третий месяц, в приемные часы было всегда переполнено. Причем, как легко догадаться, вовсе не нобилями или патрициями... Работа тут была непростой и считалась непрестижной. Сюда приходили вдовы и сироты, оставшиеся без кормильцев, разоренные фабриками и банками ремесленники, бывшие крестьяне, ищущие и не находящие в городе хоть какого-нибудь заработка… За недолгое время перед Пиладом прошла такая вереница человеческих страданий и несчастий, что его собственные семейные проблемы несколько потускнели.
Он успел получить свидание с братом перед тем, как того отправили на галеру, отбывать срок гребцом. Чиновник заверил Пилада, что при условии хорошего поведения, брату, после отбытия половины срока, положен перевод на более легкие работы, на общественном строительстве. Урий выглядел подавлено, не только из-за предстоящего тяжелого наказания, но и из-за того, что узнал на суде – совершенное им покушение было несправедливым, отец умер не от удара наемника, тот к нему едва притронулся…. Пилад передал ему узелок с вещами и едой – то, что мог купить на свои более чем скромные доходы. Брат безучастно поблагодарил и немного оживился только, когда Пилад передал привет от сестры, Эвтики. Так они и расстались.
Хотя прием посетителей закончился, рабочий день Пилада продолжался. Старик Сепий, начальник отдела, служивающий последний год перед пенсией, заварил свой традиционный стаканчик кипрея. Пилад собрал бумаги по тем делам, по которым надо было слать запрос в вышестоящие инстанции, и понес начальнику на визирование. Тот их сложил в папку – он никогда ничего не подписывал, не прочитав, хорошая привычка, благодаря которой его ожидала пенсия с отличием. Сотрудники неторопливо сортировали бумаги, перебрасываясь репликами в основном на три вечные темы – ставки на дромедарьих бегах, последние матчи высшей лиги по водному поло и успехи у любовниц… Пилада все три темы интересовали мало, поэтому он считался в отделе «белой вороной». Приведя сегодняшние дела в порядок, подготовив материалы на следующий прием, он дождался вечернего колокола и покинул канцелярию.
Пошел он не домой, как можно было ожидать, и не на встречу с любовницей, как поступили бы девять десятых его сверстников.
Он прошел сразу в атриум, который был заполнен гостями. Его сердечно приветствовал хозяин дома Струвий – потомок в третьем поколении осевшего в империи мерканца, пламенный ревнитель (как это часто случается с обимперившимися иностранцами) всех старинных имперских традиций. В свою бытность на государственной службе, Струвий написал несколько меморандумов о падении нравов и путях их исправления, и подал их на высочайшее имя, по команде. Но в ответ получил только стандартные отписки из канцелярии двора, что «Император благодарит господина Струвия за проявленное усердие и радение о благе отечества». Коллеги стали над ним хихикать и Струвий, обидевшись, подал в отставку, что удивительно совпало с получением им части наследства от дальнего родственника-ростовщика. Наследство позволило Струвию не заботиться о заработке, и он занялся написанием статей в газеты, всё про ту же необходимость исправления нравов. Статьи эти иногда даже печатали. Кроме того, Струвий устроил у себя нечто вроде политического салона для либеральной интеллигенции. Участники салона обменивались идеями на тему исправления общества и возврата к добрым старым временам расцвета цехового ремесла и общинного земледелия. При этом действительную жизнь ремесленников и земледельцев интеллигентные пустомели, как это обычно водится, знали не лучше, чем обычаи полулегендарного оркейского княжества…
Пилад вошел в этот салон благодаря чистой случайности. Ему попалась одна из статей Струвия про упадок нравов, который вызывает разорение ремесленников. Пилад, под свежим впечатлением от судьбы отца и брата, написал в редакцию довольно резкое письмо, в котором доказывал, что причиной разорения являются не испорченные нравы, а безбожные проценты по ссудам и отсутствие помощи ремесленным цехам со стороны государства. Редакция переслала его письмо автору статьи, а тот, вместо того, чтобы оскорбиться критикой безвестного юнца, заинтересовался его логикой и пригласил Пилада выступить в своем салоне. Так Пилад оказался в этом кругу, в который при иных обстоятельствах он вряд ли бы попал.
Он сделал доклад, на основе своего письма, и этот доклад привлек к нему внимание, хотя и не слишком большое. Хозяин же салона горячо поддержал молодого человека, и с тех пор не уставал подчеркивать, что ранее они недостаточно внимания уделяли влиянию на нравы мерканского капитала и ростовщичества. Пилад, стал чем-то вроде эксперта по экономике и финансам в салоне. Будучи честолюбив и добросовестен в любом деле, за которое он брался, Пилад стал еще больше внимания уделять изучению экономической жизни, чтобы поддерживать свою репутацию. В салон входили несколько чиновников разных департаментов, помогавших ему в сборе свежего материала, который в ином случае попал бы к нему с большим опозданием – в империи статистические отчеты правительства принято было публиковать не чаще раза в пять лет. Пиладу, в частности, удалось установить четкую и однозначную зависимость между ростом совокупного частного финансового и промышленного капитала в Империи, и ростом числа бедняков и мелких преступлений против собственности. Это наглядно демонстрировало увеличение пропасти между богатыми и бедными и усиление социальной напряженности. Струвий предложил Пиладу опубликовать свои исследования отдельной книгой и обещал свое содействие в издании. Именно для обсуждения этого вопроса молодой человек и пришел сегодня в салон. Но ему надо было еще дождаться момента, когда хозяин сможет уделить ему время – тот был занят общением с гостями. В задумчивости, машинально здороваясь и раскланиваясь, Пилад подошел к накрытому триклинию и взял кусок пирога – он почувствовал голод после рабочего дня.
Как обычно, самая большая группа гостей толклась вокруг Майсы. Эффектная молодая когурка собирала всегда кучу желающих с нею пообщаться. Пилад тоже не остался равнодушен к чарам Майсы – и ему казалось, что та проявляет к нему больше внимания, чем к остальным. Майса и ее подруга-соотечественница Таиса были аспирантками Академии магии. Майса, где бы она ни появлялась, всегда оказывалась в центре внимания. Ее реплики были остроумны, суждения – точны, а обаяние – неотразимым.
В противоположность ей, Таиса почти всегда была незаметна в тени подруги. Многие молодые люди, и Пилад в их числе, удивлялись, зачем Майса всюду таскает за собой подругу. Впрочем, люди житейски более опытные, этому как раз ничуть не удивлялись…