Книга 1. Предначертанное судьбой
Шрифт:
'Похоже, пора паниковать - подумал Матвей, ну или тот, кто себя таковым считал и закричал - Это хреновое голливудское кино задолбало. Где я спрашиваю Гайдай мать вашу? Где добрые советские фильмы?'
'Это не Чистилище и это не кино' - как гром среди ясного неба вдруг ворвался в его голову слабый голос. Какой-то обезличенный, бесполый, то есть сразу и не определишь, кому он принадлежит: мужчине или женщине.
'Кто это?
– истерично закричал он. Вернее подумал, что закричал - Кто со мной говорит? Где я? Почему я не чувствую своего тела? Что...
– горохом из
'Мат'Эвэй, возьми себя в руки, не разочаровывай меня'.
'Какой нахрен Мат'Эвэй? Где ты? Ну, покажись и сделай так, чтобы я смог чувствовать свое тело, тогда и поговорим. Я объясню тебе, как связываться с боевым пловцом сука. Я так с тобой поговорю, что...'.
Истерика прекратилась внезапно. Матвей уже не видел того дебелого, кормящегося на поляне парня, не слышал никакого голоса, не мог думать и говорить сам. Единственное, что он осознавал - это то, что пока еще существует. Каким образом, и в каком качестве не знал. Он и до этого не знал, кто он: дух, сущность или еще какая бестелесная мутотень. Уверен был в одном - окончательно он еще не умер.
'Успокоился?' - через какое-то неопределенное время, снова услышал он все тот же голос.
'Да' - коротко ответил парень.
'Тогда слушай меня и не перебивай. Готов?'
'Наверное' - еще один короткий ответ.
'Сейчас я попробую ответить на большинство вопросов, что роятся в твоей голове. Но предупреждаю сразу, мне очень тяжело связываться с твоим сознанием. Подожди - словно почувствовав, что Матвей готов снова взорваться, предупредил голос - Не спеши. Если выслушаешь, то многое поймешь. Что ты помнишь?'.
'В смысле?'.
'В прямом. Ты помнишь свою прошлую жизнь?'
Голос замолчал, словно давая парню время покопаться в своей памяти.
***
Голова стоящего на коленях мужчины дернулась, а потом медленно стала подниматься от груди, на которой она безвольно лежала до этого момента.
– Интересно - шепеляво прошептали разбитые губы, с запекшейся на них кровью - Меня грохнули или я все же живой? Если грохнули, то почему мне так хреново? Меня, что танк переехал? Ох, ё!
– болезненно скрежетнув зубами, поморщился мужчина, попутно осознав, что их число уменьшилось. На какое количество - пока не понятно, но попытавшись облизать губы, понял, что передних верхних точно нет.
Нет, на рай старший лейтенант Хантов особо-то и не рассчитывал.
'Какой может быть рай, когда у меня такой послужной список, что увидев, его апостол Петр закрыл бы на время врата. Повесил на них табличку 'Перерыв 15 минут' и взяв меня под белы рученьки, лично бы сопроводил к своим оппонентам, которые обитают совсем не на небесах, передав из рук в руки - думал он - Но ведь после смерти вроде как душа должна страдать. Наверное'.
Не силен был в теологии молодой офицер, хотя и искренне верил в то, что за нами присматривают сверху. Но, несмотря на это, в храмы ходил редко, придерживаясь правила: 'Храм должен быть из ребер'.
'Но у меня-то
К горлу подкатила тошнота, и он согнулся, чтобы исторгнуть из желудка его содержимое. Вот только содержимого, кроме желчи, никакого не было.
– Видимо выблевал все давно - глубоко задышав после спазма, вновь забормотал привязанный к столбу мужчина и стал крутить по сторонам головой.
Хотя, что он мог увидеть, когда его лицо разнесло так, будто он с дури, ради интереса или на спор сунул его в пчелиный улей и держал его там до тех пор, пока сами пчелы не вытолкали его наружу, попутно нашпиговав своими жалами, чтобы, как говорится, неповадно было.
– Чем это воняет так?
– поморщился он - это же... креозот? Не понял, я что, на складе шпал?
Мужчина, застонав от нестерпимой боли, перенес вес на правое колено и после довольно продолжительной возни, сопровождаемой комментариями на 'великом и могучем', смог, наконец, поставить левую ногу на ступню.
– Хрен вам всем, мы еще побадаемся - тяжело, но с чувством хорошо выполненной работы, произнес мужчина - О, поза, как на выпуске, когда со знаменем прощались. Правда руки там нам не вязали к столбу и морд на прощание не били. Потом, после банкета, когда отзвучали напутствия генералов и родственников, и было выпито маленькое море спиртного - было дело. Помню. Но мундира мы не позорили - ушли подальше, в место потемнее и по-мужски поговорили. А потом, переодевшись и сказав: 'Мы требуем продолжения банкета', в обнимку отправились искать приключений на тот орган, что находится примерно посередине тела каждого человека, если смотреть на него со спины. И ведь нашли.
Наклонив голову, мужчина стал тереть о колено глаз, надеясь, что он не открывается только потому, что ему не дает это сделать запекшаяся на нем кровь, склеившая ресницы подобно хорошему клею. Его надежды оправдались. Пусть и с трудом, но сквозь узкую щелочку он все равно смог рассмотреть вдали светлое пятно окошка в виде мышиной норки, как ее рисуют в мультфильмах, и блеск бегущих от его ног рельс.
– Поздравляю Матвей Владимирович, вас все же достали.
– грустно произнес мужчина, но вместо того, чтобы биться в истерике, звать на помощь или пытаться освободиться, вдруг запел:
Снова новый начинается день
Снова утро прожектором бьет из окна
– Нет Матюха - прервался он и на всякий случай еще раз подвигал руками за спиной. Чуда не случилось, наручники были прибиты к столбу скобой - для тебя это не новый день, а последний. Вот уроды ненормальные. Больные отморозки. Нет, чтобы помазать лоб зеленкой и досвидос. Как же, надо что-то оригинальное придумать. Притащить в этот тоннель, столб вкопать или вбить, меня к нему приковать. О, - прислушался Матвей - вот и поезд. Какой-нибудь магистральный локомотив 2ТЭ116 и сейчас мне в глаза будет не утро прожектором бить, а этот самый прожектор.