Книга 19. Претворение Идеи (старое издание)
Шрифт:
Сбившись в кучку, обезьяны дрожали. В некоторых из них забродило сознание, ведь нужно было куда-то идти, что-то делать. Сознавая собственную хилость, обезьяны охотно поддержали назначение вожаком самого тупого и жестокого, определяя его действия своими выдумками. Себя они назвали философами, а свои измышления – философией.
Ведомая философской мыслью, стая двинулась в путь. Впереди шли философы, силою мысли определяющие, что впереди должно быть именно то, что они себе воображают. Но это «впереди» не было знакомо с их философией, и как результат – вся стая упала в пропасть. Выжившие быстро подъедали запасы, продуктов стало
Наконец, когда гора трупов застелила провал, оставшиеся в живых перебрались на другой край и пошли дальше. В стане назревало негодование, все знали, что виноват тот, кто их вел. Вожака рвали на части, предсмертным хрипом он успел обвинить в происшедшем философов, чьих советов слушался.
Пришлепнув философов, обезьяны столкнулись с проблемой, что управлять ими больше некому. Был избран новый вожак, тот самый, который поднял бунт, и новые философы, те самые, которые первыми поняли, что предыдущие философы были просто самодовольными идиотами. Уж теперь-то они знают, что прежняя философия не верна, а их новая философия сбоя точно не даст. Но то, что ждало их впереди, не знало их новой философии…
С тех пор сменялись вожаки, развивались обезьяны. Были придуманы дома, инструменты, тамагочи и Голливуд. Но одна пропасть следует за другой. Не желая принимать все как есть, наиболее продвинутые обезьяны отказались от фило„софии, которая на протяжении тысячелетий приносила им столько горя.
Испробовав все, они наконец добрались и до книг, которые оставил им Хозяин света. И читая эти книги в одиночестве, прячась от презрения и ненависти последователей очередной философии, они постепенно начинали ощущать новый мир, огромный и светлый. Смотря с его высоты на свой обезьянник, они ясно увидели все пропасти, поджидающие стаю, ведомую очередными философами. Завопили они, закричали: «Стойте, братья-обезьяны! Вас опять обманывают новые философы!». Но их не слушают, стая движется вперед…
Каббала полностью отрицает философию и какие-либо теоретические предпосылки. Каждый раз, когда люди оказываются в полной безысходности, они вынуждены выдумывать новую философию, потому как прежняя опять вызвала катастрофу.
Философия – не более чем размышления обезьян о том, зачем растут бананы. Только чтобы это узнать, нужно стать человеком. Возьмите Каббалу, она вас превратит в людей. Философствующие обезьяны замкнуты в клетке своего мозга и никоим образом не способны увидеть то, что действительно находится вокруг них.
Каббала же, напротив, оперирует только фактами. Каббалист, поднимаясь в высший мир, явно ощущает все процессы, которые потом излагает в своих книгах. Каббала дает человеку новую природу, благодаря которой человек становится способным видеть истинную картину мира, а не то, что философы воображают себе, внутри их же мозга.
Каббала – наука постижения и исследования высших миров, вплоть до конечной цели – слияния с Творцом. Поэтому чем меньше философий будет знать человек, тем больше у него шансов увидеть с помощью Каббалы то,что на самом деле находится вокруг нас. Тогда как философы навсегда останутся на уровне слепых котят, ведущих себя, а также те миллионы, которые им следуют, к очередной катастрофе. Предлагаю противнику Каббалы называть ее «чепухой» или «ерундой», в крайнем случае «культом секты». Чего не скажешь по слабоумию. Посему «ерунду» тебе можно простить…
Садовник
Беньямин
Если можно раздеть души и составить по ним карту,
А цветами назвать творенья, а духовную пору мартом…
Там Творец, как садовник, ходит, поливая невзросшее семя,
У него бездонная лейка, у него бесконечное время.
То бутон расцветет средь поля, то росток прорастет где-то
И получит немедленно вдоволь – воду, почву, энергию света.
А садовник безмерно счастлив – одному Ему одиноко,
Ведь пока что на поле этом цветков – то совсем немного…
Семена их совсем не простые, и наружу нет у них тяги,
Их природа – расти корнем, а чем глубже – тем меньше влаги.
И из многих пока единицы жаждут счастья и свято верят
В то, что рядом находится кто-то, кто своим теплом их согреет.
И уже с этой самой минуты нет покоя в самих растеньях,
Земля для них стала тесной, где-то большее есть наслажденье!
А садовник их поливает, все неистовее и круче,
Но они по-другому не могут, рвутся к свету, а прячутся глубже.
И поняв, что не в их власти прорасти в другом направленьи,
Переполненные от страсти, криком молят об избавленьи…
И тогда прорастает стебель, пробиваясь из тьмы к свету,
Раскрывая нежданно поле – дом, роднее которого нету.
Бенъямин Карпалов, «Бней Барух»
В стране слепых обречены творенья,
На колкие углы все время натыкаться,
Умом понять пытаются с рожденья,
Как правильней, быстрей передвигаться.
И за препятствие считая все на свете,
Стараются давить, но обходить,
А умные еще гордятся этим,
Боясь немножечко глаза открыть.
Все извращенней план передвиженья,
И все тесней становится наш мир.
Все дальше, дальше, дальше цель творенья,
Все жестче правила, все тяжелей турнир.
Но зрячему не нужен тот расчет холодный