Книга 2. Ракеты и люди. Фили-Подлипки-Тюратам
Шрифт:
Когда высокое начальство уехало, острослов Гришин, обращаясь к нам, сказал: «Мне говорили, что Тихонравов собирает коллекции бабочек и жуков. Так вот и поручите ему подобрать такого „жучка“, который наделает в космосе побольше шума».
Мишин не выдержал: «Ничего он не понял! Дорого же нам обходятся такие „жучки“! Ничего хорошего я в этом разговоре не вижу».
«Ну, ты все-таки поосторожнее выражайся!» – предупредил Гришин.
После высочайшего визита прошло не 10-15 дней, а почти два месяца, прежде чем нами был сформулирован, согласован, направлен в ГКОТ и ВПК большой «Космоплан». Мишину, Крюкову и мне СП поручил тщательно отредактировать раздел ракет-носителей. Мы очень много спорили, и дело доходило до крика. Даже переходили на «вы».
Самым удивительным нашим предложением был тяжелый носитель со стартовой массой 1600 тонн и ядерным двигателем на второй ступени. Идея ядерного двигателя для ракет в те времена только обсуждалась и никаких
Королев две недели подряд занимался только планом. Встревал в острые споры и дискуссии. С его участием Крюков с проектантами перекраивали различные схемы многоступенчатых носителей с продольным и поперечным делением. СП поставил задачу в ответ на «вылазку Валентина» предложить трехступенчатый носитель, который уже к концу 1961 года способен будет вывести на околоземную орбиту спутник массой 30 – 40 тонн. В процессе споров СП уяснил нереальность этой задачи и отступил на конец 1962 года.
В плане было много всего. И расписанный в деталях тяжелый носитель; и электрореактивные двигатели, и космические корабли, автоматические и пилотируемые, и предложения по сборке и монтажу на орбите. При согласии Королева, под давлением Мишина и при возражениях Крюкова в предложениях по новым носителям предусматривались двигатели Н.Д. Кузнецова для первой и второй ступеней.
Когда Глушко приехал к нам ознакомиться с планом, то он его, конечно, не подписал и срочно уехал в Днепропетровск к Янгелю для разработки контрпредложений по тяжелому носителю. Он предложил Янгелю двигатели на высококипящих компонентах на базе уже разработанного им двигателя для ракеты Р-16. К этому времени янгелевское ОКБ уже сдало на вооружение ракету Р-12 на дальность до 2400 км, оснащенную отделяющейся головной частью с ядерным зарядом. Бесспорным ее преимуществом, по сравнению с нашей Р-5М, была большая дальность и отсутствие постоянной заботы о возмещении потерь испаряющегося кислорода. Янгель уже начал модификацию Р-12 для боевого дежурства в шахтном варианте. При этом обеспечивалось длительное поддержание ракет в готовности к пуску. На полигоне в Капустиной Яре успешно заканчивались испытания ракеты средней дальности Р-14 – уже до 4500 км. Она также оснащалась головной частью с ядерным зарядом, имела полностью автономную систему управления. В лихорадочном темпе Янгель вел подготовку к началу летных испытаний своей первой межконтинентальной двухступенчатой ракеты Р-16.
На всех ракетах применялись двигатели Глушко. Для ракеты Р-16 использовалось самовоспламеняющееся топливо (окислитель – смесь окислов азота с азотной кислотой, горючее – несимметричный ДМГ). Двигатель первой ступени у Земли развивал тягу 150 тонн и должен был поднять 140-тонную ракету. Она составляла реальную конкуренцию нашей Р-9.
Имея такой задел, можно было включаться в борьбу за приоритет в создании тяжелого носителя. Двигатели разработки Глушко на высококипящих компонентах по своим удельным показателям уступали аналогичным кислородным, которые мы предполагали получить от Кузнецова. Но двигатели Глушко уже существовали, а Кузнецов только-только собирался начать работы в совершенно новой для него области. В этом было неоспоримое преимущество позиции Глушко.
В дальнейшем разногласия Королева и Мишина с Глушко имели тяжелые последствия для нашей космонавтики.
Большой «Космоплан» прочно застрял в аппарате ЦК и ВПК. Королев часто бывал в «верхах», спорил с Устиновым, проявлял понятное нетерпение, нервничал.
Аппарат ВПК, видимо по намекам Устинова и по согласованию с Брежневым, решил нас проучить за строптивость и «зазнайство».
За принятие на вооружение Р-7, за три лунных успеха полагались премии и награды. По Р-7 после долгой волокиты было выпущено постановление Совмина о выплате так называемых правительственных степенных премий. Эти премии, в основном, предназначались для главных конструкторов. Основная масса создателей, несмотря на свой титанический труд, могла рассчитывать в среднем на премии от 300 до 1000 рублей. Зато работники Днепропетровского завода № 586 и ОКБ Янгеля хвалились, что по премиям переплюнули нас в два раза. На них посыпался «дождь» орденов и 23 человека стали лауреатами Ленинской премии.
В нашем коллективе за лунники только 15 человек удостоились Ленинской премии. Народ ворчал, втихую негодовал, но душу отводить можно было только между собой.
ПЕРВЫЕ ПУСКИ К МАРСУ
Расчеты небесных механиков подтвердили, что к Марсу целесообразно лететь не каждый год. На конец сентября – первую половину октября 1960 года приходились оптимальные даты старта.
Кто мог взять на себя смелость и заявить Хрущеву, что создание ракетно-космической системы для пусков по Марсу и Венере осенью 1960 года – дело нереальное, что надо отложить еще на год, до следующих астрономических
Новой, четырехступенчатой ракете был присвоен индекс 8К78, новому межпланетному аппарату – 1М (первый марсианский). Появился ведущий конструктор по 1М – Вадим Петров, и начался выпуск графиков. Несмотря на всеобщую раскрутку, ни в январе, ни в феврале, ни в марте никакой документации для работы заводов ни у нас, ни у смежников еще не было! А в октябре (самое крайнее число -15 октября) должен быть пуск!
Современный читатель, хоть немного искушенный в технике, усмехнется и скажет, что только авантюристы могли в такие сроки взяться за такую задачу. Но мы себя не считали авантюристами. Мы ворчали, что времени очень мало, но если очень-очень захотеть, то сделать можно.
А что же предстояло сделать? Начну с ракеты-носителя и схемы выведения.
В начале 1960 года после двухлетних исследований альтернативных вариантов выведения космических аппаратов на межпланетные траектории теоретики ОПМ Охоцимский, Энеев, Ершов и наши баллистики Лавров, Аппазов, Дашков пришли к согласию о выборе метода выведения космических аппаратов к Марсу и Венере.
Большое внимание этой проблеме уделял Келдыш. У нас в ОКБ-1 Мишин, Охапкин и Крюков, отслеживая теоретические исследования, вносили поправки применительно к конкретным особенностям уже летающей трехступенчатой ракеты Р-7 в варианте 8К72, которую впоследствии назвали «Восток». Они непосредственно руководили созданием четвертой ступени.
Проведенные исследования показали, что наибольшую эффективность с точки зрения массы полезной нагрузки представляет использование метода непрерывного разгона тремя ступенями с промежуточным выводом на незамкнутую орбиту спутника. В определенной точке этой низкой промежуточной орбиты спутника Земли, в зависимости от планеты назначения и даты старта, производится включение четвертой ступени. Эта четвертая ступень разгоняет межпланетный аппарат до второй космической скорости. По окончании участка разгона и выключения двигателя аппарат уходит в самостоятельное путешествие по далекому космосу. Его орбита по дороге к планете контролируется с Земли и направляется собственной корректирующей двигательной установкой (КДУ). Предложенная схема выведения впоследствии оказалась универсальной – она сохранилась для всех пусков по Марсу, Венере, для лунных аппаратов мягкой посадки и даже для выведения спутника связи «Молния». Может быть, поэтому во всех открытых публикациях четырехступенчатую ракету, разработанную еще в 1960 году, именуют «Молния». Тогда мы называли ее просто: «семьдесят восьмая» – по конструкторскому индексу 8К78.
Меня, Раушенбаха, Юрасова и всех управленцев ОКБ-1 трясла лихорадка распределения работ по системе управления четвертой ступенью и межпланетным космическим аппаратом.
После многих споров Совет главных принял решение, подкрепленное приказами министров – председателей госкомитетов: управление четвертой ступенью считать продолжением системы управления ракетой и разработку возложить на Пилюгина, разработку систем управления космическими аппаратами для Марса и Венеры поручить ОКБ-1.
Это была идеологическая победа нашего молодого коллектива.