Книга Бытия

Уотсон Йен

«Ро-о-зы цве-ту-ут в Пекаваре».

Йалин насвистывала себе под нос старинный мотивчик, шагая по пыльной улице родного города с намерением посетить штаб-квартиру экспедиции.

Улица Капиз шла на восток, до самого пустыря, вдоль нее тянулся акведук, в котором журчала вода.

На таком расстоянии от реки и Рулевой рубки акведук спускался почти до уровня земли. Его бортики были всего лишь в три кирпича высотой. Здесь желоб сужался, чтобы течение обмелевшего потока в нем не прекратилось. По ту сторону улицы через акведук были перекинуты небольшие мостики, что вели к домам, в обнесенные стенами сады, тогда как ближе к центру города акведук тянулся высоко над

улицей.

Вся сеть акведуков, по которым к домам подводилась вода для орошения садов, по-прежнему очаровывала Йалин и приводила ее в восторг, почти так же как в детстве. Действительно, эта система была самым первым из чудес Пекавара. (Вторым чудом было множество розовых садов, городских и частных, которые росли, не требуя дополнительного полива.) В самом начале, возле Рулевой рубки у реки, акведук проходил на большой высоте, и поток его был самым сильным. Вода поступала в акведук благодаря непрерывному вращению гигантских гребных винтов, что приводились в движение большими водяными мельницами, на лопасти которых постоянно лилась вода из подводящего канала. Дальше русло разветвлялось на множество более мелких потоков; медленно спускаясь, акведуки ветвились и ветвились, пока у самых окраин, где сейчас и шла Йалин, на diminuendo, [7] течение почти замирало.

7

Diminuendo — постепенно ослабляя силу звука {шпал. муз.).

Система акведуков была построена больше сотни лет назад. Ее гениальным создателем был архитектор Магригольд из Аладалии, который обратил пристальное внимание на еще один, совсем иной вид течения, а именно на плавное течение людей и грузов по улицам Пекавара. Отсюда такое множество изгибов и разветвлений даже в центре города, где акведуки проходили достаточно высоко. Чем дальше от начала, тем больше ответвлений появлялось в системе акведуков и тем ниже они спускались. Часто маленькие улочки должны были уходить в туннели под ними или перешагивать их сверху по мостам с пандусами и пролетами. Раньше это был хороший повод сетовать на то, что равнинный и несуетный Пекавар могли помнить одни старики. А для Йалин все эти подъемы и спуски придавали совсем плоскому прежде городу очарование Веррино. Может быть, она даже женщиной реки решила стать прежде всего благодаря акведукам Магригольда, наблюдая, как сквозь ее родной город по венам из красного кирпича непрерывно струилась вода, будто живая кровь.

Без карты было трудно определить, куда ведет тот или другой канал. Откуда в конечном итоге течет вода, что подается в соседний дом — с дороги Пемба или с улицы Занзиба! Как ребенок, не имеющий понятия о том, что где-то есть четкий план, согласно которому строилась вся система (а скорее оберегающий свои чудеса от прагматизма взрослых), Йалин и ее друзья связали себя клятвой положить конец загадке водных путей. Добиться этого они вознамерились, бесстрашно забираясь на парапеты самых высоких, центральных, акведуков и пуская оттуда бумажные кораблики с метками. Потом они мчались, забегая далеко вперед по течению акведука, чтобы поймать их. Уже тогда, пуская бумажные кораблики, Йалин определила свое будущее женщины реки.

Однажды ее брат Капси попытался испортить это чудесное развлечение: он начертил чернилами диаграмму системы и преподнес им настоящий план, как он заявил, полученный путем наблюдений и умозаключений.

Йалин и ее друзья схватили план. В яростном раздражении, что Капси оказался слеп к неписаным правилам их игры, их волшебной гонки за корабликами, они разорвали план и сплавили обрывки по течению.

Но волшебство исчезло. Сорванцы не лазили

больше на парапеты: Кроме того, имели место два случая снятия их оттуда рабочими водной гильдии с последующим прочтением нарушителям назидательных речей. Капси, со своей стороны, замкнулся и отдалился от них после этого. Он сконцентрировал свое внимание на дальнем береге, который был тогда под запретом…

Так, пока она шла по улице, насвистывая один и тот же мотивчик, ее мысли все возвращались и возвращались в прошлое. Теперь мотивчик внезапно вернул ее к действительности.

Розы действительно цвели. Они вились по стенам садов и переползали на улицу. Вот «Зеферин Друен» — роза без шипов, с карминово-красными цветами и сладким тягучим ароматом, что ощущался издалека. А это «Фелиция Перелету» раскрыла кремовые в алую крапинку бутоны. Впереди, нависая над плоскими крышами домов, маячила серая сфера: «первая ступень» воздушного шара! Когда Йалин была здесь в последний раз, только начиналось строительство каркаса из бамбуковой щепы. Она ускорила шаг и вскоре ступила на строительную площадку, откуда в ближайшие дни поднимется в небо воздушный шар.

Сразу же она встретила взгляды Тэма и Хассо, которые вместе трудились над корзиной. Когда она уплывала из Пекавара, никакой корзины не было и в помине.

Здесь работали и другие — она узнала Наблюдателя Торка и Фага из Гинимоя, — но смотрела она только на Хассо и Тэма.

На Тэма даже больше. Тэм.

Да, она любила его. Теперь она это знала. Она столько раз внушала себе эту любовь за время пути из Гинимоя. Тогда она обнаружила, что можно действительно научиться верить в любовь, надо только сконцентрироваться на ней; вновь и вновь вызывая в сознании образ своей любви — будто многократно повторяя музыкальный фрагмент, оттачивая мастерство до тех пор, пока его исполнение не станет таким же легким, как твое дыхание. О да, любовь — это высокое искусство, оно сродни серьезной музыке. Это искусство совершенно иное, чем искусность в любовных утехах, что были простой мелодией плоти. Только мелодией. Любовь была (могла быть, должна быть) симфонией, хоралом сердца.

И теперь могла разыграться настоящая музыкальная драма этой любви, хотя Хассо, второй ее бывший партнер по части исполнения любовных мелодий, конечно, должен остаться добрым другом.

Она бегом бросилась через площадку.

— Тэм! Хассо! Тэм!

Они обернулись. Хассо подался ей навстречу. Тэм шагнул за ним вслед, потому что его имя она назвала дважды; и с разбегу влетела в его объятия. Тэм крепко обнял ее, потом отпустил. Она закружилась, схватила за руки Хассо, но только пожала их.

Засмеялась:

— Я вернулась!

— Из логова диких псов, да? — Хассо озорно усмехнулся.

— Ах это! Слушайте скорее: храм реки дал свое благословение. И даже больше — я назначена в экспедицию от своей гильдии! Они еще не объявили публично, но уже выдвинули меня официальным представителем.

— Вот чудесная новость, — сказал Тэм. Хассо кивнул:

— Конечно, об этом писали в последнем выпуске газеты.

— Правда? А я еще не была дома. Даже вещевой мешок оставила в городе, спешила прямо сюда.

— К своему будущему второму дому. — Тэм протянул правую руку, указывая на легкую деревянную корзину. При этом рукав куртки задрался, обнажив очень странное родимое пятно: оно тонкой красной полоской охватывало запястье.

— Определенно стоило провести две недели в Мужском Доме Юг, чтобы все увидели, какая ты храбрая, — сказал Хассо. — Серьезно, я правда так думаю.

Хассо и Тэм едва заметно соперничали. Но смирился ли Хассо с поражением? В его интонациях сквозила горечь, едва ли даже не цинизм. Йалин, конечно, надеялась, что это не так может быть, ему просто немного досадно.