Книга чая. Магия, пропитанная ядом
Шрифт:
Жаль, что этот непрошеный гость – не один из пациентов отца, которые обычно слабые из-за болезни либо находятся в полубессознательном состоянии.
Вор реагирует молниеносно, он хватает мое запястье и выворачивает его в противоположную сторону. Я вою и ослабляю хватку. Одним плавным движением он поднимается на ноги прежде, чем я успеваю убрать волосы с глаз.
Я встаю не так грациозно, как он, и мы изучаем друг друга. Луна сияет над нашими головами, освещая нас обоих. У вора худощавое тело, он на голову выше меня. Тьма скрывает его черты, фигура словно из ночного кошмара – кусок дерева закрывает верхнюю часть его лица. Из сердито сведенных
Маска скрывает лицо ужаса, терроризирующего Да кси.
Он подхватывает мешок, который упал во время нашей драки, и повязывает его через плечо. Его глаза горят под маской, губы сжались в жесткую линию.
Позади меня пусто, вплоть до доков, где складские рабочие получают свои поставки. Он может украсть одну из лодок или исчезнуть в переулке. Другой путь ведет к центру деревни, в котором большая вероятность быть пойманным патрулем.
Он бежит на меня, чтобы оттолкнуть в сторону. Но я наклоняюсь и бросаюсь в ноги Тени, пытаясь лишить его равновесия. Тень уклоняется и отпихивает меня, но я хватаюсь за мешок, когда вор собирается проскочить мимо.
Тень разворачивается и бьет меня по колену. Моя нога подгибается, и я падаю на руку, левую сторону пронзает жгучая боль. Следующим ударом он толкает меня в грязь. Тень точно знает, куда нужно бить. Я ему неровня.
Он снова пытается уйти, но я плюхаюсь на живот и цепляюсь за ноги Тени, заставляя его тащить меня за собой. Я не могу позволить ему уйти с ядом. Я делаю глубокий вдох, чтобы закричать, но, прежде чем мне удается раскрыть рот, что-то ударяет меня в висок. Я падаю на спину, боль в голове взрывается словно фейерверк.
Я хочу побежать за ним, но не могу даже выровнять дыхание. Перед глазами все вращается, здания качаются, будто деревья. Прижавшись к стене, я поднимаю взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как темная фигура отталкивается от нескольких установленных бочек и приземляется на крышу.
Тень исчезает в ночи, не оставив при этом ни единого доказательства того, что он здесь был. За исключением крови, которая стекает у меня по волосам, и звона, что эхом раздается в ушах.
Глава 3
Лодыжка и лицо горят от боли. Я иду, хромая, до тех пор, пока горизонт не окрашивает слабый рассвет, а мимо меня проезжает фермер на своей повозке.
Он окидывает меня взглядом и предлагает место сзади. Я дремлю в компании крякающей утки между мешками с пшеном и рисом. Утка всю поездку возмущается из-за неровной дороги. Наконец мы добираемся до города Наньцзян, который расположен на Южном берегу Нефритовой реки, в нескольких часах езды на лошади от Су. Если бы мне пришлось идти пешком, у меня бы ушел почти целый день на то, чтобы добраться сюда.
Я закладываю свое ожерелье в ломбарде, чтобы мне хватило денег переправиться на пароме в столицу. Очередное воспоминание о маме ускользнуло от меня. Но именно в тот момент, когда я поднимаюсь на паром и сталкиваюсь лицом к лицу с толпой, меня охватывает внезапный приступ одиночества. Я знаю в лицо всех жителей деревни, большинство – по имени,
Я отступаю к задней части парома и сажусь, прижимая вещи поближе к себе. Люди вокруг меня смеются и общаются. Воздух наполнен музыкой, которую исполняют странствующие музыканты, играющие за монеты. Но я не перестаю волноваться, опасаясь, что ложь Шу не сработала и меня раскроют еще до того, как паром отойдет от пристани.
Я чувствую, как неизбежное неодобрение отца тяжелым грузом ложится на мои плечи. Он никогда не понимал меня, несмотря на то что мы жили под одной крышей. Отец бы ни за что не позволил мне уехать на состязание. Он бы нашел причину, чтобы отговорить меня от этой глупой затеи: я слишком молода и неопытна, чтобы путешествовать в одиночку; Шу очень больна, чтобы оставлять ее на попечение кому-то другому; а сам он никогда не покинет деревню из-за чувства долга перед пациентами…
Девушка передо мной начинает танцевать – долгожданное избавление от моих забот. Изящные жесты рук сопровождаются сладким звуком ее голоса. Когда люди узнают «Песню о нищенке», в толпе раздаются восторженные аплодисменты.
Это песня о трауре. Безымянная девочка-сирота. Город, который потерпел поражение в войне. Она ходит по улицам голодная и одинокая.
Эмоции захватывают моих попутчиков, когда музыка их окружает. Движения танцовщицы, нежное покачивание парома, тоска, которой пронизано каждое ее слово, – все это переплетается между собой и объединяется в горечь, которая растекается у меня во рту.
Моя сестра всегда была доброжелательной, с самого рождения она улыбалась, я же обидчивая и неугомонная, мне больше по душе растения, нежели люди. Могу сказать наверняка, жители деревни лишь терпели мое присутствие, но искренне они любили Шу. Она могла греться в тепле их обожания, но сестра никогда не забывала обо мне. Она всегда делилась со мной тем, что ей давали, и защищала от резких слов.
Настала моя очередь ее защитить.
Я опускаю голову на руки.
Голос девушки летит над толпой: «Я заблудилась вдали от дома…»
– Держи. – Мне что-то вложили в руку, я открываю глаза и вижу перед собой озабоченное лицо женщины. Она прижимает к себе младенца, который завернут в плотную ткань. Большие темные глаза женщины излучают добро.
– Если поешь немного, твой желудок успокоится, – отвечает она.
Я перевожу взгляд на то, что она мне дала. Маслянисто-красный кусок вяленой свинины. Когда я подношу его к носу, у меня лишь от одного только запаха начинают течь слюнки. Я осторожно откусываю, мясо на вкус одновременно сладкое и соленое, жуется оно идеально. Это отвлекает меня от грустной мелодии и дает возможность сосредоточиться на трапезе до тех пор, пока мой разум немного не проясняется.
– Спасибо, – бормочу в ответ, вытирая жир с туники. – Было очень вкусно.
– Впервые на пароме? – спрашивает меня женщина, попутно ритмично похлопывая ребенка по спине.
Не дожидаясь моего ответа, женщина продолжает:
– Я помню свое первое путешествие в Цзя. Как же было здорово! А сколько народа там было! Мне было неловко, потому что меня стошнило за перила столько раз, что я едва тогда могла стоять на ногах.
– Похоже, вы путешественница со стажем, – отвечаю я. В этой женщине есть что-то такое, что напомнило мне о моей маме. Она тоже без всяких раздумий помогла бы незнакомцу.