Книга для матерей
Шрифт:
– Но с поисками пищи им будет туго, – отвечал другой.
Первый, однако, подумал, что им совсем недолго придется стараться искать пищу, и сказал:
– Ведь они не могут бегать; из застрелит первый охотник, пришедший в лес.
Между тем дрессированный медведь, в юности выросший в лесу, постепенно все же научился бегать и то тут, то там добывать себе немного мяса: другой же бегал вслед за ним и всяким другим медведем, грызшим свою добычу, рассчитывая, что каждый медведь из сочувствия кинет ему что-либо из
Так и было время от времени. Но все медведи презирали его и называли не иначе, как медведем-побирушкой или человекообразной обезьяной. Он вел жалкую жизнь. Между тем случилось то, что предсказал один из лесных медведей. Жалкая жизнь побирушки длилась недолго. Первый же охотник, вышедший на медвежью охоту в этот лес, вскоре набрел на его след и застрелил медведя.
Человек, который делал туман
Некий лесной дух раскрыл ему секрет, как закутаться в непроницаемый туман. В таком виде он стал расхаживать среди своих сограждан; но тайна его вскоре раскрылась, и тогда повсюду стали называть его странствующим в тумане.
Это его не смутило; он отважно утверждал, что затуманены только головы его сограждан, которым грезятся тени вокруг него, между тем как он на самом деле он окружен светом, который они, тупоголовые, не в состоянии увидеть.
Со временем, проявляя терпение, он добился, наконец, того, что сограждане стали думать, что умение делать туман относится к мудрым и сильнодействующим средствам, положенным ему по должности, и что и они смогут добиться более высокого просвещения, если сами примут посильное участие в этом занятии.
Испорченная дорога
– Я сойду с ума, каждое мгновенье спотыкаясь об эти камни, – так ругался Кунц, когда он с Гейнцем шел по дороге, когда-то мощенной большими булыжниками, а теперь совершенно испорченной и разбитой.
– Чего ты так ругаешься! – ответил Гейнц. – Так бывает всюду, где основание расшаталось, – выбившийся булыжник попадается путнику под ноги.
Кунц. Это, конечно, так, но можно же было убрать булыжник с дороги.
Гейнц. Но от этого она все же не пришла бы в порядок.
Кунц. Пусть так, только бы сегодня не приходилось мне каждую минуту натыкаться мозолями на булыжник.
Гейнц. Но у меня нет мозолей, и мне по душе, что путнику ежедневно и беспрестанно напоминают, что дорога не в порядке. Я даже хочу, чтобы люди, которые обязаны восстановить дорогу и уже носят деньги для этого в своих кошельках, бродили по этой дороге и большими мозолями натыкались на все булыжники.
Незнакомый выход
– Ведь мы несчастны оттого, что из нашей долины нет выхода, – так жаловались Овцы и Коровы,
Косуля, услышавшая их жалобы, сказала им:
– С вашего пастбища, конечно, имеются выходы, но Пастух и Мясник не покажут их вам, а чтобы самим найти их, не надо быть ни Коровой, ни Овцой.
Владелец горы, услыхавший слова Косули, обращенные к его Коровам и Овцам, сказал:
– Эта Косуля, кажется, склонна прививать дурные мысли моему стаду; у моих Коров и Овец совсем нет права искать какой-либо другой выход с пастбища, кроме того, через который батраки привыкли вести их по моему приказу в мой хлев или на мою бойню.
Что есть человек – лист или ствол?
Опечаленный гибелью своих павших на поле брани воинов, некий одержавший победу Король склонил свою голову долу.
Один Льстец, заметивший, что именно гнетет властелина, обратил его внимание на бесчисленное количество листьев, лежавших на земле под липой, у которой они стояли, и спросил Короля:
– Разве они не вырастут вновь?
Это возмутило одного Благородного человека, стоявшего рядом. Он повел Короля в лесную чащу, показал ему тысячу вырванных бурей елей и сказал:
– Неужели эти деревья станут расти вновь?
Порядки в доме призрения
– Нет! Невозможно вытерпеть, как в этом доме обходятся с людьми, – так говорила кучка обитателей дома призрения, когда однажды их каша и питье показались им недостаточно хорошими.
Начальство, доходы которого возрастали в той же степени, в какой обитатели дома призрения получали худшую еду и питье, высмеяло их жалобы и сочло их оскорблением, которое нельзя оставить безнаказанным.
Некоторых обитателей дома призрения, больше других жаловавшихся на плохую пищу, начальство велело бросить в яму, куда не проникал ни солнечный, ни лунный свет. Оно об этом происшествии сообщило также ведомству, перед которым обязано было отчитываться и где у него имелся благодушный господин кузен; при этом начальство добавило, что в доме призрения, полном негодяев и нищих, нельзя навести такие порядки, в каких нуждаются и какие могут требовать люди, имеющие на то право.
Ганс и Бенедикт
Бенедикт. Успокойся, любезный Ганс!
Ганс. Не могу, со мной поступили несправедливо.
Бенедикт. Религия утешит тебя.
Ганс. Она мне поможет?
Бенедикт. Она поможет твоей душе.
Ганс. Это неправда! Если она мне не поможет в моих внешних обстоятельствах, то она не существует для моей души.
Бенедикт. Ты кощунствуешь!