Книга для таких, как я
Шрифт:
Как и следовало ожидать, следующей осенью дядя Билли снова отправился в плавание, теперь уже на новехоньком фрегате «Антония». Перед отъездом он был у нас и смущенно оправдывался, что клятва, данная на исходе третьей бутылки рома, никакой силы не имеет, с чем добрая душа Лайонел, конечно же, согласился.
Сын Ворона протянул Вожаку голову Хозяина Равнины. Теперь люди Белой Пещеры не прогонят его из племени.
МИФЫ И ЛЕГЕНДЫ
С тех пор муравей считается первым земным жителем.
Тогда Лубамба ушел от обезьян и стал жить со своей женой, и от них ведут свой род люди баубе и небесные звезды.
И тогда Лукайон увидел Тропу и ушел из Нижнего Мира в Средний Мир, к людям. Он считался самым великим шаманом, потому что всегда видел Тропу в Нижний Мир с тех пор, как его укусил Пхеле.
Тогда вокруг паучка собрались все соседи. Они смеялись над ним и говорили: "Не спрячешь рис от голодного рта, не спрячешь мед от пчелы!"
С тех пор люди умирают. А если бы Мышь послушала Луну, люди не умирали бы.
И никто до сих пор не знает, сколько звезд на небе, — вот как Ибухаримагон все устроил!
И когда начинается прилив, женщины кутяков идут к морю и поют ему песни Лапаки, чтобы море не гневалось на людей.
ПУТЕВЫЕ ЗАРИСОВКИ
В конце того же месяца все разъехались по домам. Все, кроме Буша: он остался, намереваясь продолжить свои метеорологические изыскания. Больше никто из нас его не видел. А три года спустя в Гамбурге я встретил Скотсона из шведской команды. Он-то и рассказал мне последнюю гималайскую сплетню: Буш стал ламой.
Аборигены высыпали на берег и долго махали вслед уплывающей лодке. И мы слышали их прощальное приветствие: "Бабана макайа! Бабана макайа!"
И тогда мы с Миком переглянулись и улыбнулись друг другу. Сама Африка разрешила наш спор.
Но три года назад к строительству "великой юго-западной дороги", существовавшей тогда лишь в мечтах проектировщиков, еще никто не приступил. Поэтому мое благополучное возвращение в столицу из Земли Красных Песков можно объяснить разве что чудом.
Люди оставляют после себя потомкам разные памятники, материальные и духовные ценности. Джонсоны еще при жизни создали себе самые лучшие памятники, какие только можно создать, и подарили их людям и слонам. Теперь отец и сын Джонсоны принялись за организацию нового заповедника на берегах Мбаты. Кое-кто предлагает назвать его Парком Джонсона и Джонсона, и это было бы справедливо.
СЕТЕРАТУРА
Last-modified: Mon, 18-Jan-99 09:03:13 GMT
Оцените этот текст
Last-modified: Mon, 19-Jan-97 09:03:13 GMT
Оцените этот текст
Last-modified: Mon, 20-Jan-98 06:08:22 GMT
Оцените этот текст
Last-modified: Mon, 30-May-99 19:09:11 GMT
Оцените этот текст
Last-modified: Mon, 28-Jan-99 14:30:13 GMT
Оцените этот текст
Отзыв
СОВЕТСКАЯ (И АНТИСОВЕТСКАЯ ЗАОДНО) ПРОЗА
Василий крутил баранку, чувствуя, как сжимается сердце, и из глубины его простой крестьянской души поднимается неведомая ему раньше злость, лютая злость на врага. Не было больше ни страха, ни растерянности, только великая ненависть к врагу. И Василий знал, что против этой ненависти бессильны вражеские танки и самолеты. Он знал, что сейчас в сердцах миллионов простых русских людей зреет эта ненависть, а значит, враг не пройдет! Шел десятый день войны…
Капитана Зяблова я встретил в Потсдаме в конце сорок пятого. Он был все так же по-мальчишески азартен и непоседлив и все свободное от службы время посвящал футболу. Конечно, после ранения бегать по полю с мячом он не смог бы, несмотря на все свое упорство, но Володя перехитрил судьбу и встал на ворота. При встрече он без умолку твердил о победе его полковой команды на гарнизонном первенстве. И как радостно и светло стало у меня на сердце после этой встречи! Я вдруг понял, что никакие испытания минувшей войны не смогли лишить наших мальчиков-солдат юности.
Федору не спалось. Он думал о будущем. Банда Горобца разбита. Но сколько еще таких Горобцов предстоит разгромить, чтобы свободно вздохнула молодая советская республика! "Ничего, браток, пробьемся", — сказал он сам себе, поднимая голову. Занималась заря.
Никита Андреевич вошел в дом легкий, помолодевший.
— Пеки пироги, мать! — крикнул он так зычно, что зазвенели рюмки и прочая стеклянно-хрустальная дребедень в буфете. — Лешка едет! С Аленкой и Костиком! Насовсем!