Книга Холмов
Шрифт:
Отчаянно скрежеща погнутыми руками и ногами, Стальной подошел к броневагону и ухватился за борт. Убой стегал безвинных коней, они уже протяжно ржали от боли и возмущения, пытались идти вперед все быстрее и сильнее, но Дмитриус своей нечеловеческой силой держал повозку и не давал.
Главарь понял, что так ему не уйти.
– Ну-ну, - сказал он, слезая с козел и поигрывая мечом.
– Ну давай, голем засранный.
– Пошли, - сказала Анна тени. Все внутри нее протестовало против нужды приближаться к этому человеку,
Они двинулись на Убоя впятером. Дмитриус посередине, две Анны с одной стороны, два гремлина с другой. Хрррщ-скрррщ!
– Где же ваше благородство, защитники, - оскалился он.
– Пятеро на одного?
Выходит, знал, что за серебряные бирки. Знал, куда пригнал своих людей.
– Шестеро.
Сверху на дорогу упала тень, и это была тень Винсента. Ну то есть, не призванная, а обычная, его. Он вылез на крышу с арбалетом в руках, хоть стрелять он особо никогда и не умел, но все-таки, лишняя десятка в лисьем рукаве..
– Там же, где твое, свинья мародерская, - сказал Дмитриус. Он поднял руку и выстрелил железным прутом, но рука была гнутая, и прут глупо и смешно застрял, выбитый примерно на треть, и торчал из рукава, словно маленький ломик.
На броневагон села белая друда.
– Чиривик-сквик!
– сказала она с угрозой. Узкое треугольное лицо, пугающе похожее и еще более пугающе не похожее на человечье, слегка склонилось на бок. Сразу несколько друд пролетели над дорогой, пикируя на деревья с той стороны.
– Сдавайся, Убой, - предложила Анна, которую только сейчас наконец отпустило. Она коротко и часто дышала, но была готова протянуть еще какое-то время на ногах.
– Ну-ну, - повторил Убой, и посмотрел на лежащую без сознания магичку.
– Тьфу ты.
Он пошарил латной перчаткой на шее, выудил из-под доспеха цепочку с тем самым 'высокородным' амулетом, и засунул его в рот.
– Бей его!
– крикнула Анна и вслед за тенью сама бросилась вперед. Винсент выстрелил, и даже угодил болтом Убою в наплечник. Друды зачивирикали, и вокруг бородатого закрутился целый рой неизвестно откуда взявшихся ос. Дмитриус был уже почти вот-вот на расстоянии удара, но главарь зажмурился, выкрикнул что-то нечленораздельное - и внезапно исчез.
Только осы рассержено жужжали и собирались уже напасть на остальных двуногих, когда белая друда махнула крылом, и их как ветром сдуло.
– Трус, - сказал Стальной, останавливаясь.
Все молчали, пытаясь отдышаться.
– Вы живы?
– Алейна оббежала повозку, испуганно глядя на взмыленных коней, и еще более испуганно заглядывая за них, на друзей.
– Да, - успокоила ее Анна. Хотя по-хорошему, надо было сделать строго наоборот. В голове шумело все сильнее.
– Он ушел эфирным броском, - прокомментировал Винсент.
– Значит, ушел недалеко. И бросок делается к метке, которую ставишь заранее. Дай угадаю, где метка?
–
– Вот-вот, - маг взмахнул рукавом, из него вылетел серый ворон, и, заложив вираж, полетел в сторону зеленых холмов.
– Хотя бы реликвию ордиса мы отбили, - сказал Дмитриус. Его гнутая железная ладонь указывала на магичку воды.
– Посмотри у нее в поясной сумке.
– Откуда знаешь?
– удивилась Анна.
– Слышу. Вокруг нее нет вибраций и звуков. Вообще.
– Эй, хватит болтать!
– возмутился распростертый на земле Кел.
– Освободите меня!
Лисий суд.
Глава двенадцатая, где Лисы убивают пленников.
– Снимите меня!
– визжала Неженка, дрыгая ногами и звеня цепями колодок.
– Что я вам сделала? Нельзя так с детьми! Я еще не замужем!
Ей и правда было лет шестнадцать, хотя по разбитому лицу и не скажешь, даже после того, как Анна аккуратно обтерла его. Но, например, запястья у магички были вот совсем детские. А циничность сорокалетней.
– Не замужем, - подтвердил толстячок, единственный, не висящий в кандалах, а сидящий у ног Неженки.
– Но такие серенады выводит, когда Убой ее в шатре дерет, что все убойцы заслушиваются.
Убойцами звался их вшивый отряд, и 'вшивый' было не метафорой. Злюка, услышав последнюю фразу, метнула в огнемага невидимое копье ненависти, которое пронзило бы его брюшко и намертво пригвоздило к земле, но увы, невидимые копья обычно не долетают до цели.
– Я читал, - тут толстячок вдруг смутился и покраснел, - то есть, от мужиков слыхал, что юные девы не горячи к мужеложеству, нет в них страсти, она с годами накапливается, как в ценном сосуде дорогое вино. А Лилла младая, но уже и горячная. Хотя, может, она изображает.
В одной этой фразе было сразу столько всего не так, что Лисы смогли лишь покачать головами. А Злюка, судя по ее остановившемуся, остекленевшему взгляду, методично раскладывала невидимые внутренности огнемага на невидимой разделочной доске.
– Гидра вообще безумица, - тут же доверительно прибавил толстик, кивая на мечницу, - встает внутри шатра и охраняет. Они с голыми задницами, она с обнаженными мечами. Убой не хочет, чтобы кто-нибудь его в спину ударил, пока он на мели. Вот она и постаивает.
На мели? Анна хотела было уточнить, почему он применяет выражения совершенно несуразно их настоящему смыслу? Но не успела.
– Ах ты жирный слизняк!
– взъярилась Неженка, лицо ее не по-детски исказилось злобой, на мгновение превращаясь в сморщенную маску, словно прежний юный облик растворился, а из-под него проступил мятый жизнью, чуть ли не старческий. Резкий плевок угодил магу на макушку и зашипел.