Книга из человеческой кожи [HL]
Шрифт:
Я в первый раз открыла рот и высказала то, что думала, с необыкновенной прямотой:
— Я бы этого очень не хотела.
Художница ответила мне широкой улыбкой:
— Это просто прекрасно, потому что во всем моем теле нет ни капельки доброты.
Мингуилло Фазан
Читатель поймет, что прямо сейчас ему необходимо ненадолго окунуться в историю, прежде чем он продолжит наслаждаться повестью моей жизни.
Наполеон передумал. В январе 1806 года он опять аннексировал Венецию, присоединив ее к своему новому шедевру под названием Il Regno d'ltalia. [55]
55
Королевство
Австрийцы промаршировали прочь, французы вернулись обратно неуклюжей медленной походкой, а Венеция на бумаге обрела новое обличье. Отныне мы все, венецианцы, стали равноправными гражданами в новом Итальянском королевстве. Стали равны крестьянам на равнинах Венето. Уравнялись с торговцами виноградом из Бассано. Мысль об этом застряла в наших аристократических желудках. Но мы не позволили себе надолго задуматься над этим. Va bene, [56] пожимали плечами благородные венецианцы. Да пусть себе маленькие подхалимы и приспешники Бони печатают свои трудоемкие маленькие законы и декреты. Мы по-прежнему будем делать себе замысловатые прически, появляться на людях при полном параде, жениться на себе подобных из «Золотой книги» и помещать своих неугодных женщин в монастыри. Но на эту весьма интересную тему мы поговорим подробнее. Правда, чуть позже.
56
Хорошо (итал.).
Я постепенно прибирал к рукам семейный бизнес. Отец утратил к нему всякий интерес. Полагаю, известие о возвращении Наполеона окончательно доконало его. После того как Бони провозгласил Il Regno d'ltalia, отец написал мне, что я могу делать, что пожелаю. Вне всякого сомнения, он полагал, что я не уразумею смысла его заключительной фразы: «Теперь, когда весь мир сошел с ума, кто я такой, чтобы заключать сумасшествие в темницу?»
И он умывал руки, стремясь сбыть Венецию как залежалый товар, и меня вместе с ней.
Серебро, которое сделало нас богатыми, утратило для меня свое очарование. Некогда я мечтал о галеонах, груженных драгоценным металлом с рудников Потоси, [57] и об изысканных шандалах и канделябрах, сделанных из нашего серебра и стоящих во дворцах важных шишек. Но с тех пор, как в 1792 году вульгарные новые американцы начали чеканить свои плебейские доллары из серебра, я перестал рассматривать его как источник дохода. Соответственно, я принялся понемногу избавляться от созданной отцом сети промышленных и торговых предприятий, занимающихся серебром.
57
Потоси — город в Боливии.
Меня заинтересовало нечто не столь тяжелое и более экзотичное. Я сосредоточился на нашем бизнесе по борьбе с лихорадкой, то есть начал посредничать на счастливом супружестве двух неразрывно связанных, но в корне отличных друг от друга вещей: горькой коры хинного дерева, Chinchona calisaya, и малярийных миазмов Венеции. Моя семья поставляла в Венецию один из этих ингредиентов, а Венеция исправно снабжала нас потницей и, как следствие, клиентами.
Я обзавелся собственным лекарем и аптекой, поставив дело на широкую ногу. Вдохновленный слезами своей деревенской подружки, я повелел ему составить препарат для лечения кожи — «Слезы святой Розы», — который очень скоро превратился в необходимый атрибут туалета всех аристократов благодаря своей непомерно высокой цене, запаху, от которого глаза лезли на лоб, и хвастливому обещанию сделать вашу кожу «безукоризненно белой, с жемчужным сиянием». Наши буклеты утверждали, что ценная жидкость представляет собой не что иное, как слезы перуанских монахинь, которые питались исключительно плодами кактуса в высокогорьях Анд. Иногда мы вносили разнообразие в эту легенду, уверяя, будто эти монахини были вдобавок еще и слепы.
Наша лавка располагалась в густонаселенном районе Сан-Лука. В
Мне пришло в голову, что я должен снабдить его каким-нибудь отличительным талисманом — у всех лучших венецианских лекарей таковые имелись. Именно в это время до меня дошли первые слухи о книге, переплетенной в человеческую кожу, которая уцелела во время кораблекрушения в Арике. [58] Говорили, что она сделана из кожи Тупака Амару II, последнего вождя повстанцев-инков. Его казнили и четвертовали лет двадцать пять тому назад, после чего части его тела выставляли на обозрение в самых отдаленных уголках страны для устрашения возможных бунтовщиков.
58
Арика — город в Чили.
За двадцать прекраснейших дукатов книга стала моей. Мой factor из Арики доставил ее в Вальпараисо завернутой в холстину, едва скрывая отвращение. Изображая деланное равнодушие, я с трудом дождался момента, когда остался один, и провел дрожащим от восторга пальцем по серовато-розовой обложке, пытаясь ощутить скрытые следы затаившейся боли. На ощупь книга оказалась прохладной и твердой, и я не ощутил больше ничего. Пока не ощутил.
Еще ребенком я взахлеб читал отчеты о смерти Тупака Амару и пытках, которым подверглась его жена. Я воображал, как обрекаю на подобную же участь кролика во время нашего villegiatura. [59] Мятежника попытались разорвать на части, привязав его к четырем лошадям, которых погонщики заставляли двигаться в разных направлениях, — эта идея пробудила во мне естественное желание поэкспериментировать самому. Однако меня не подпускали к ценным и дорогим лошадям с тех пор, как я приколотил одну из них гвоздями к полу конюшни, так что из этого плана ничего не вышло.
59
Отдых (итал.).
Прошлые горечи и неудачи более не досаждали мне. В тот день я был вполне счастлив. В руки ко мне попала вещь, в которой замечательным образом сочетались форма и содержание.
Внутрь был вложен памфлет о печальном конце владельца переплета. Отныне я заполнял страницы своими рецептами новых лекарств, которые мы составим из превосходных ядов Перу. На обратном пути домой я не расставался с книгой ни на секунду и часто клал на нее руку, разговаривая с людьми, которым наверняка было бы неприятно, узнай они о том, что разговаривают с человеком, завладевшим книгой в переплете из человеческой кожи.
В Анконе я пересел на другой корабль, идущий в Венецию, чтобы избежать утомительного пребывания в карантине и чтобы защитить свою книгу от обработки уксусом и окуривания дымом. Таможенникам я заявил, что возвращаюсь из короткой поездки в Пуглию. [60] Мой отец никогда бы не додумался до такой невинной хитрости.
Мы с книгой из человеческой кожи благополучно вернулись домой. Влага и жир с кончиков моих собственных пальцев уже смягчили серовато-розовую обложку.
60
Пуглия — юго-восточная область Италии на Адриатическом и Ионийском побережьях.