Книга Израиля. Путевые заметки о стране святых, десантников и террористов"
Шрифт:
«Мобилизовали. Привезли. Дали оружие. С утра намотаешь тфилин, помолишься и в бой. Потом всё кончилось, домой увезли». Дома, как легко догадаться, еврейского героя борьбы за права палестинского народа ожидал взрыв национальных чувств соседей, после которого ему и всем прочим иракским евреям не оставалось ничего другого, кроме как завершить почти трёхтысячелетнюю историю евреев Вавилонии. И оставив всё движимое и недвижимое имущество на разор и разграбление, навсегда распрощаться с иракской родиной в пользу родины исторической. То есть Израиля. Благо побывать там к тому времени ветеран уже успел. Хотя и не с той стороны
Но это так, этнические частности проблемы абсорбции евреев в Эрец-Исраэль. Мелочи исторического процесса. Придающие Израилю удивительный колорит, крайне полезный для поддержания рождаемости. Поскольку люди слабы и несовершенны и их вечно тянет на экзотику. А с учётом того, что в еврейском государстве потенциально экзотический партнёр – каждый второй, привычка жениться там неистребима. Тем более что, если ортодоксальные раввины не захотят поставить хупу, ссылаясь на своё, галахическое, есть по соседству Кипр. А также Прага, Вена и много других романтических мест, где можно расписаться в муниципалитете. Благо израильское законодательство заключённые за пределами страны браки без каких-либо проблем признаёт. И пусть раввинам будет хуже.
С идеологией всё не так радужно. И гусь-то свинье не товарищ, а уж коммунист капиталисту… Как известно, первый премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион до самого конца своей политической карьеры никогда не обращался в Кнессете напрямую к лидеру оппозиции Менахему Бегину, именуя его «господином, сидящим…» – и далее следовала локализация этого в высшей мере неприятного ему человека в соответствии с топографией зала заседаний. А своего вечного соперника Жаботинского, лидера движения ревизионистов, «Старик» не позволил даже похоронить в Израиле в соответствии с завещанием. По крайней мере, пока был в силе и при власти. Что было совсем уже нехорошо. Тем более что кто-кто, но уж Владимир Жаботинский сделал для создания еврейского государства куда больше многих.
Однако классовая вражда есть классовая вражда. Левые правых ненавидели искренне. Правые отвечали им взаимностью со страстью. Друг друга они, правда, более или менее не убивали. Кто именно пристрелил экс-любовника Магды Геббельс Хаима Арлозорова, не выяснено до сих пор. И эпизод с расстрелом «Альталены», непосредственное участие в котором принял молодой Рабин, так и остался исключением в израильской истории. Гражданскую войну в ишуве он не спровоцировал. Хотя предотвратил её не верный мечте о мировой коммунистической революции Бен-Гурион, а чистой воды ревизионист Бегин. Последователь белогвардейца Жаботинского. И это на десятки лет определило формулу отношений идеологических противников в Израиле – вплоть до эпохи «мирного процесса». Правых, сдерживающих себя, чтобы не развалить страну, и левых, не ограничиваемых и не привыкших себя ограничивать ничем.
В результате хотя «мир в обмен на территории» – лозунг сугубо левый, но правые и правоцентристские правительства Израиля точно так же, как левые, осуществляли уступки территорий, хотя и клялись их прекратить, пока шли к власти. Бегин отдал Синай Египту. Нетаньягу в свою первую каденцию в качестве премьер-министра подписал соглашение «Уай-Плантейшн», в итоге которого Арафат получил Хеврон и в шесть раз увеличил территорию, которой управляла Палестинская национальная администрация.
То есть пока израильский избиратель, наевшийся коммунистической идеологии и социалистической практики «с человеческим лицом» по самое «не балуй», поколение за поколением набирается ума, становится консерватором и дрейфует вправо, политические лидеры израильского правого лагеря на глазах изумлённого человечества проделывают обратную трансформацию. Притом что именно «отцы-основатели», которые в первые десятилетия существования Израиля в качестве государства представляли в нём левую идеологию, в своё время, разгромив арабские армии, все территориальные захваты и осуществили.
Как это идеологическое извращение укладывается в нормальную человеческую логику, читатель может не спрашивать. Никак. Пытаясь разобраться в этом, нужно оперировать не логикой, а такими грубыми и циничными материями, как практика власти. Человеческие отношения тут тоже сказываются. Особенно у мечтательных теоретиков вроде Шимона Переса. Его основанная на самообмане и надежде на «мировое сообщество» попытка договориться по-хорошему с Арафатом не как с убийцей и террористом, безразличным ко всему, кроме собственных прихотей, а как с партнёром, дорого стоила израильтянам. И ещё дороже палестинцам.
Впрочем, идеология идеологией, а место в правительстве местом в правительстве. Как говорится, мухи отдельно от котлет. Что демонстрировал израильский политический процесс не раз, не два и не двадцать два раза. Плоть от плоти левого лагеря, любимец Бен-Гуриона Шарон создал Ликуд, повернувший однопартийную систему власти в Израиле в пользу правых. Бегин стал лицом этого блока, но именно Шарон был его мотором. А четверть века спустя «пудель» Бен-Гуриона, Перес, без колебаний вошёл в правительство Шарона, с которым всю свою жизнь боролся.
В современных условиях, когда вражда старых времён осталась в прошлом и трудно отыскать в Израиле реальные отличия между теми, кто называет себя правыми, и теми, кто полагает, что они левые, не стоит обращать особого внимания на цвет знамён, под которыми партии и партийные блоки борются за власть. Вождистские амбиции лидеров и их борьба с конкурентами, семейные и клановые отношения, фракционные договорённости и нарушение этих договорённостей, интриги разного толка лежат в основе всего того, что великий профессионал парламентских баталий сэр Уинстон Черчилль в припадке откровенности назвал «грязным занятием для пожилых мужчин». То есть политики. Которая в Израиле ничем не отличается от общемировой. Хотя стремление вспоминать об идеологии, давно не следуя ей, там ещё осталось. Такая у этой страны специфика.
Наконец, с чем столкнулись во весь рост в Израиле в начале 90-х годов приехавшие туда «русские», – важен вопрос «ми йегуди». То есть – кто такой данный еврей в части его социального статуса, воспитания и образования. Поскольку страна строилась как государство рабочих и крестьян. Хотя и еврейских. Интеллигенции там было позволено существовать со всеми её глупостями, потихоньку питюкая из отдалённого угла. Но треньканье на пианино, кружевные салфетки на комоде, филателистические коллекции, винные погреба и прочие приметы отмирающего буржуазного быта в еврейском государстве уважением не пользовались.