Книга кладбищ

Гейман Нил

У двери находился небольшой письменный стол. Абаназер Болджер подвинул к нему единственный целый стул и сел на него, предоставив Нику стоять рядом. Он покопался в ящике, где Ник успел увидеть полупустую бутылку виски, и извлёк оттуда пачку с остатками печенья. Он предложил одну штуку мальчику, включил настольную лампу, снова посмотрел на брошь, любуясь красными и рыжими завитками в камне, затем принялся рассматривать чёрный металл вокруг. Разглядев выражение змеиных лиц, он поёжился.

— Старинная вещь, — констатировал

он. — Она…

«…бесценна», — подумал он, но вслух сказал:

— …вряд ли дорого стоит, но надо подумать.

Ник погрустнел. Абаназер Болджер обнадёживающе улыбнулся:

— Мне бы убедиться, что она не украдена прежде, чем я тебе что-нибудь заплачу. Ты откуда её взял, из маминой шкатулки? Из музея стащил? Скажи мне правду. Я тебя не выдам, но я должен знать.

Ник помотал головой, жуя печенье.

— Тогда откуда она?

Ник молчал.

Абаназер Болджер не хотел выпускать брошь из рук, но всё же положил её на стол и подтолкнул к мальчику.

— Раз ты не хочешь мне говорить, — произнёс он, — лучше отнеси её назад. Без взаимного доверия сторон дела не делаются. Приятно было пообщаться. Мне жаль, что договориться не вышло.

Ник помялся. Затем сказал:

— Я нашёл её в одной старой могиле. Но в какой и где — не скажу.

Он замолчал, потому что дружелюбное выражение на лице старьёвщика внезапно сменилось выражением неприкрытой алчности и волнения.

— Там есть что-нибудь ещё такое?

Ник повторил:

— Раз вы не хотите её покупать, я продам кому-нибудь другому. Спасибо за печенье.

Болджер сказал:

— Торопишься, что ли? Наверное, мама с папой заждались?

Мальчик покачал головой — и тут же пожалел, что не кивнул.

— Значит, никто не спохватится. Это хорошо, — старьёвщик сжал брошь в руке. — Так что, расскажешь, где именно ты нашёл эту штучку?

— Не помню, — ответил Ник.

— Поздно врать, — сказал Абаназер Болджер. — Давай-ка ты здесь посидишь и постараешься вспомнить, откуда брошка. А когда память к тебе вернётся, мы поговорим — и ты мне всё расскажешь.

Он вышел из комнаты и запер дверь большим железным ключом.

Затем он разжал кулак и посмотрел на брошь. Он алчно улыбнулся.

Над дверью лавки звякнул колокольчик — значит, кто-то пришёл. Старьёвщик нервно оглянулся, как будто его застигли врасплох, но никого не увидел. Дверь была слегка приоткрыта, так что Болджер толчком закрыл её, а затем на всякий случай повернул табличку словом «ЗАКРЫТО» наружу и запер дверь на засов. Сегодня его больше не интересовали чудаки с их старьём.

Осенний день из солнечного превратился в серый. По неровному стеклу витрины забарабанил дождь.

Абаназер Болджер снял трубку с телефона, который стоял на конторке, и слегка дрожащими пальцами набрал номер.

— У меня тут сенсация, Том, — сказал он. — Дуй ко мне, лучше прямо сейчас.

Ник

понял, что влип, когда услышал поворот ключа в замке. Он подёргал дверь, но она была надёжно заперта. Он ругал себя за то, что позволил заманить себя в ловушку, и что не послушал собственную интуицию, которая сразу же говорила ему бежать от кислорожего старьёвщика как можно дальше. Он нарушил все законы кладбища. Всё пошло не так. Что скажет Сайлас? Или Иничеи? Ник почувствовал, что его охватывает паника и постарался успокоиться. Всё будет хорошо. Он как-нибудь справится. Конечно, для начала неплохо бы выбраться отсюда…

Он огляделся. Комнатушка, в которой его заперли, была, по сути, кладовкой с письменным столом. Сюда можно было попасть только через дверь.

Он открыл ящик стола, но не нашёл там ничего, кроме флакончиков с эмалью (для оживления тусклых красок на антиквариате) и кисточки. Он прикинул, не попробовать ли швырнуть эмалью в старьёвщика, может, он бы на некоторое время ослеп, и Ник успел бы выбежать. Он открыл один флакончик и окунул туда палец.

— Ты что делаешь? — спросил голос над самым ухом.

— Ничего, — быстро ответил Ник, закрутив крышку и опустив флакончик в широкий карман куртки.

Лиза Хемпсток стояла рядом и недовольно смотрела на него.

— Как ты сюда попал? — спросила она. — И кто этот старый хрыч?

— Старьёвщик, это его лавка. Я хотел ему кое-что продать.

— Зачем?

— Не твоё дело.

Она фыркнула.

— Что ж, тебе лучше поторопиться назад на кладбище.

— Не могу. Он меня здесь запер.

— Всё ты можешь. Пройди сквозь стену.

Он покачал головой.

— Не могу. Я это умею только дома, мне дали Свободу кладбища, когда я был маленьким.

Он посмотрел на неё. В электрическом свете Лизу было довольно сложно разглядеть, но ведь Ник всю жизнь общался с покойниками.

— Ты сама-то что делаешь вдали от кладбища? Сейчас же день. А ты не такая как Сайлас, ты должна оставаться на кладбище.

Она ответила:

— Это правило для тех, кто похоронен на самом кладбище, оно не касается тех, кого закопали в неосвящённой земле. Никто мне не указ, я делаю что хочу и где хочу.

Она бросила злой взгляд на дверь.

— Не нравится мне этот хрыч, — сказала она. — Пойду погляжу, чем он занят.

Подул лёгкий сквозняк — и Ник снова остался в комнате один. Откуда-то издалека донёсся раскат грома.

В «Лавке древностей Болджера» было темно и затхло. Абаназер Болджер стоял и подозрительно озирался: он был уверен, что за ним кто-то наблюдает. Потом решил, что нервничает напрасно. «Мальчишка заперт в подсобке, — сказал он себе. — И входная дверь заперта». Он аккуратно чистил металлическую оправу змеевика, с нежностью археолога на раскопках убирал черноту, открывая под ней блестящее серебро.