Книга колдовства
Шрифт:
Когда он наконец спросил, прочла ли я труд «Les merveilles de l'autre monde», [77] написанный каноником Ризом, я заявила довольно язвительно:
— Нет, не читала. Сама не понимаю, как меня угораздило его пропустить?
Таким образом, я опять огорчила Бру, назначившего самого себя на роль моего наставника. Но мне было наплевать. Все происходящее казалось таким… абстрактным. Например, эти «арканы». Куда мне их применить, зачем они мне? Лекция меня утомила. Гроза уже закончилась, в Гаване пробудились первые петухи, и мне было все труднее сосредоточиться. Меня занимали Каликсто и
77
«Чудеса мира иного» (фр.).
— Ну и что из этого следует?
Или:
— Хорошо, но что из того?
А Бру продолжал складывать свою алхимическую головоломку.
Кажется, однажды я все-таки не удержалась от зевка. Не помню. Помню, что принялась расспрашивать о том, какое отношение алхимия имеет к ведьмам вообще и ко мне в частности.
— Но я веду речь вовсе не о ведьмах, — возразил Бру с легким, как мне почудилось, пренебрежением или презрением. — Я говорю не о тех, кто обладает магическими способностями и может колдовать, а о тех, кто не владеет ничем, кроме знаний. О смертных, взыскующих… — Он не посмел опять произнести слово «бессмертие» — Взыскующих совершенства. Именно это я хочу до тебя донести. Я имею в виду тех, кто лишен ваших возможностей.
— Значит, алхимики чужды волшебства?
— У нас есть только знания.
— Каким же образом можно командовать всеми этими… созданиями?
Я подумала, ответ на мой вопрос подскажет мне разгадку главной тайны, связанной с Бру. Но не тут-то было.
— Управлять? О нет. Я управляю ими не более, чем мальчишка, командующий своим щенком. Они поддаются дрессировке, хотя не очень хорошо. Если кто и управляет ими по-настоящему, так это ты!
Такое заявление я сочла совершенно бессмысленным. Как я могла подчинять себе тех светоносных созданий?
— Ты шутишь?
— Вовсе нет. Они выполняют несколько простейших команд, а от меня они получают всего лишь необходимое питание.
— Тогда расскажи мне о колибри; между прочим, уколы их клювов очень болезненны. А также о мотыльках и светляках, которые привели меня сюда, о павлинах и летучих мышах, а потом о питоне — я провела рядом с ним целую ночь, не доставившую мне особого удовольствия.
— Ах, — ответил Бру, — объяснения займут слишком много времени. Чтобы понять эти объяснения, тебе пришлось бы сосредоточиться гораздо больше, чем ты сейчас можешь, судя по твоим отяжелевшим векам. Поэтому, если мои слова ты воспринимаешь с трудом в столь поздний час, прислушайся к их свидетельству.
После этих слов он поднялся и, опираясь на свой кадуцей, вышел из шатра, но тут же вернулся с жужжащей колибри в правой руке. Стоя передо мной, он принялся откручивать у маленькой пташки сразу оба крылышка, так что
Бру наклонился и скормил тельце удаву. Затем выпустил из своей ладони, как из клетки, трепетавшие крылышки, и они полетели все выше и выше, на самый верх шатра, пока не оказались в разных углах — одно в ближнем, другое в дальнем, слепые, безмолвные, бьющиеся без конца, не затихая и… не умирая после того, что случилось.
— Живые, — произнесла я, боязливо подавшись вперед и перегнувшись через край дивана, чтобы получше рассмотреть сокращения мышц питона, красноречиво свидетельствовавшие о том, что процесс пищеварения идет полным ходом.
— Живые? — повторила я, переведя взгляд на крылышки, по-прежнему летавшие под самым потолком. — Все еще?
— Нет, — отрезал Бру, как строгий учитель, исправляющий неточный ответ ученика. — Ты удивляешь меня, ведьма. Я полагал, ты лучше осведомлена об одушевленной мертвой материи.
Тут он не промахнулся — так и было. Однако…
— Это бессмертные духи животных, прекративших бренное существование.
— Бессмертные? Ты хочешь сказать, что они…
— Да, вечно живущие. Но ты неустанно, вновь и вновь возвращаешься к этому слову! Да, они бессмертны, и мои команды им почти не нужны. Это ты им нужна, это к тебе они тянутся и стремятся.
Эта новость оказалась для меня неприятной, но я не сильно удивилась. Меня давно тревожили не знающие покоя души мертвецов, как-то связанные со мной, ищущие общения. Чем же неприкаянные твари — ибо покой им был явно чужд — отличаются от людей, познавших тот же удел? Более того: животных все сильнее влекло ко мне по мере того, как сила моя возрастала, хотя они меня совершенно не интересовали. В отличие от многих сестер я не стремилась к близости с меньшими нашими братьями, у меня никогда не было даже кошки в качестве «наперсницы». Все это промелькнуло в моей голове, подтверждая, как это ни странно (и впрямь, страннее некуда), слова Бру. Тем не менее я спросила:
— Но как колибри нашли меня у сеньоры Альми, если никто не посылал их за мною?
— Я не знал, куда их послать, — отвечал Бру. — Я только сейчас узнал, что твоим пристанищем стал «Отель-де-Луз». Между прочим, тебе лучше оттуда съехать: его владелица имеет для каждой двери запасной ключ, смазанный маслом. А от Себастьяны д'Азур я узнал лишь одно: что ты, может быть, прибудешь сюда, причем неизвестно когда, весной или летом. Но я знал, что эти крылатые твари найдут тебя, если их выпускать ночью. Дух тянется к духу. Подобное к подобному. Кажется, так?
— Может, и так, но все-таки я еще жива, а эти твои пташки, эта компания странных существ, они ведь… явно неживые.
— Именно так, — согласился К. — Они вполне мертвые, хотя, если выразиться верней, они представляют собой дистиллят жизни.
— Дистиллят жизни?
— Да, — подтвердил Бру, возвращаясь на свой диван, рядом с которым продолжал трапезу питон, в то время как маленькие крылышки продолжали кружиться под самым потолком шатра, причем порознь, что меня раздражало более всего. Если бы они оставались парой, как полагается крыльям, тогда хотя бы…