Книга монстров
Шрифт:
Стражник попытался сбросить с себя странное нечто.
— Нет! — заорала я хриплым шепотом, хотя до этого, встречая в книгах нелепую фразу, считала, что автор перемудрил. — Не вставай!
Он послушался. Возможно, решил, что услышал глас Единого.
Раскаль заревел и метнул стрелы над нашими головами, я услышала крики и звон щитов. Аскеты! Я сползла со стражника, перевернулась на живот, прижимаясь и ворочаясь в груде тел, приподняла голову. Аскеты держали щиты, а маги — защитные купола. И пока это им помогало.
Его сдержит только Единый. Аскеты знали это, они начертили токены.
— Дайан! — среди вихря, захватившего сознание, голос Аттикуса показался еще одним гвоздем, вбитым в крышку моего гроба. — Уходи! Это Раскаль!
Древесный бог окружен, но он набирает силу с каждым новым убитым, еще несколько трупов, и станет поздно. Он улыбнулся, нет, оскалился, и снова вырос, вобрал в себя все тени, ютящиеся по углам.
Ступня опустилась рядом с моей рукой — кусок бездушного дерева, только шаг. Щит Аскетов дрожал, но держался, и теперь от него поднималась волна красного цвета, будто живая, росла, наливалась оранжевым, трепетала, разливалась по улице.
Его ведь остановили тогда! Может, смогут сейчас? Они ведь должны! А волна достигала нас, яркая и горячая, словно пламя.
Она не сжигала, но дышать я почти не могла. Стражник отполз к стене и уже задыхался, я дотянулась до него, вцепилась в руку, потащила за собой в другую сторону.
Раскаль ревел за нашими спинами, и его стрелы не прекращая стучали о защищенные Единым щиты. Волна магии стала слабеть, и мы в панике — стражник был совсем молодой, мальчишка — влетели в строй Аскетов, блокирующих проход за спиной Раскаля.
Я кинулась к первой попавшейся двери и заскочила внутрь в тот миг, когда по воздуху что-то просвистело — магия, резкая, хлесткая, убийственная. Заперла дверь и подперла ручку корявым старым стулом. Это была мясная лавка, хозяин которой, возможно, уже лежал мертвый среди десятков других.
Пламенная магия заливала улицу. Орали что-то Аскеты и стража, лопнуло стекло в окне, а потом цвет пламени изменился, ослепительный молочный свет трещал в воздухе, и мое убежище заволакивал удушливый дым, какой бывает от живого еще дерева.
— Дайан!
Я слышала голос Аттикуса, он звал меня, он был где-то здесь. На крыше, вместе с Тенями? Я не понимала, где он, не знала, куда бежать. В разбитое окно пучком влетели стрелы, одна вонзилась в стойку рядом со мной.
— Аттикус!
Мой вопль пропал втуне. Зачем? Я не герой, никогда не была им и вряд ли когда-нибудь стану. Единственным утешением мне послужило лишь то, что мясник и его семья были живы, и я пронеслась через дальнюю комнату, выбив окно, выскочила на улицу, и мне вслед донесся грохот от тысяч стрел, ударивших в стены домов с той стороны, где остался Раскаль.
Рев и белое-белое пламя над крышами, и в нем, почти задевая головой низкие тучи, бился Древесный бог. Тварь, созданная… когда-то кем-то. Вряд ли человеком, его против
Улицу занесло настоящим огнем — нестерпимо ярким, пламя взметнулось до самого неба, его жар достал переулка, где я стояла. Не выдержав, я упала на на землю, закрыла голову и даже так чувствовала, как тлеет одежда. Кто бы ни делал эту совершенную магию, он был… всесилен.
Рев оборвался, и стало тихо. Так тихо, что я слышала, как пожирает пламя то, что только что было чудовищем. Тишина оглушила, это обитель Олоры и Айре, но мне ведь еще рано туда.
Я с трудом поднялась на ноги. Меня шатало, в груди все горело от жара, наверное, я обожглась, но первой мыслью был…
— Аттикус!
Я снова влезла в окно, и мясник уже сидел с топором, зло на меня глядя. За его спиной жались старушка, молодая беременная женщина и девочка лет четырех.
— Все закончилось, — сказала я хрипло. — Он мертв.
В лавке блики пламени с улицы отплясывали на стенах и безнадежно испорченных тушах. Я отбросила стул, распахнула рывком дверь, забыв, что снаружи ревет огонь. Да, я, похоже, опалила ресницы и волосы, но смотрела как завороженная, как стрелы на двери превращаются в сухое, немощное дерево.
Опадают трухой.
— Дайан! — сильный звучный голос Самуэля раскатился по улице, и я никогда не слышала в нем столько страха.
— Я здесь, — заорала я. — Самуэль!
Самуэль. Здесь, со мной, Самуэль. Перевернутые боги, с ним творилось что-то… настолько странное, но я устала уже удивляться. Передо мной стоял до боли знакомый старик, а я видела юного воина, узнавая только глаза, и от силы, что исходила от Самуэля, я сжалась в комок и едва не захныкала. Страшная сила, злая, могучая.
— Самуэль?
— Это иллюзия магии, Дайан. Все хорошо. Это я.
— Это ты. Это был ты. И тогда, — прошептала я, утыкаясь в его грудь и замирая в его объятьях, — это тоже был ты. Ты убил Раскаля в тот первый раз?
— Не настолько я стар, Дайан, — негромко засмеялся Самуэль мне в макушку. — Мой учитель всегда говорил мне — всему свое время. Никогда не спеши. Стоило и тогда не спешить.
Спешить больше некуда. Если только Гус, Аттикус и...
— Книга? — вспомнила я.
— Я уничтожил ее. Взорвал, и Рема, кажется, зацепило. Не беспокойся об этом, полковник Каррад все видел. Боюсь, ему не понравилось то, что я ему показал. — Я посмотрела Самуэлю в лицо. Магия невероятной силы действительно пропадала, и сейчас я обнимала своего старика. — Думаю, Тени уйдут из нашего города. Это и к лучшему, как ты считаешь?
Я кивнула. Да, пусть уйдут. А Фристада вздыхала свободно, и пламя очищало ее от зла, не трогая нас, сейчас будто лаская.
— Самуэль, я… — Он вопросительно наклонил голову. — Аттикус… он где-то здесь, я...
— Пойдем, Дайан, — мягко, но очень настойчиво сказал Самуэль. — Мы сделали то, что могли. Теперь нам пора отдохнуть.
Он крепко держал меня за плечо. Не было больше ни зова непонятно чего, ни… спокойствия. Или того, что я за него принимала, когда магия Книги и воля Теней вступали в конфликт с моим брачным браслетом, разрывая мой разум на части и подчиняя тело чужим желаниям.