Книга на третье

Жили-были король с королевой, оба молодые и счастливые в браке. У них родилась дочь-принцесса, очаровательный ребенок, и, что показательно, её мать не умерла родами.

На день рождения принцессы король с королевой пригласили всех фей королевства, и про злую колдунью тоже не забыли, и за столом выделили старушке

почетное место. Колдунья вдоволь поела-попила, а когда подошла её очередь благословлять принцессу, то умилилась настолько, что сделала ребеночку «козу», сказала «ути-пути!» и одарила не то ясным умом, не то повышенной сексуальной привлекательностью — в общем, чем-то приятным и полезным в хозяйстве.

Когда принцессе исполнилось 16 лет, она победила на конкурсе лучших вышивальщиц королевства. И хотя дважды уколола себе палец, ей за это почти не снизили очков. И уж конечно, она не умерла.

Еще через год к принцессе посватался принц, с которым она давно была знакома по переписке. Он оказался именно таким, каким она его представляла, даже еще лучше. Родители ничего не имели против, принц и принцесса поженились, сняли маленький замок с видом на рощу и поселились там на первое время.

Посреди медового месяца к ним заявился дракон — настоящий, огнедышащий, но довольно мирный. Никого воровать не стал, ничего не спалил, передал принцу приветы от дальних знакомых и посылку с вареньем от бабушки, чмокнул принцессину ручку и улетел восвояси.

Через некоторое время принц удачно устроился принцем в родном королевстве, забрал с собой молодую жену, попрощался с тестем и тещей и отбыл. Принцесса обещала писать почаще и наведываться по праздникам.

Когда король убедился, что всё устроилось наилучшим образом, он взял из потайного ящика заветный ключик и спустился в самое глубокое подземелье замка. Нашел замшелую дверь, повернул ключик в замочной скважине и вошел в открывшийся проход. Там на стене, закованный в тяжелые цепи, с кляпом во рту, висел долгие годы беспомощный Сказочник.

— Ну что? — спросил король. — Понял теперь, как надо сказки писать?

— Эгг, — представился монах, и корчмарь невольно поразился той точности, с которой это имя описывало своего владельца. Больше всего Эгг походил именно на яйцо: не фигурой, и не формой головы — совершенно непонятно, чем, но сомнений никаких не возникало — именно яйцо, и никак иначе. У монаха было дряблое вытянутое лицо, носик пуговкой, тусклые волосы и набрякшие веки под неожиданно тяжелыми, густыми бровями. Брови смотрелись совершенно неуместно на этом лице, корчмарь даже усомнился, не приклеены ли. А из-под бровей горели угольно-черные точечки глаз, от взгляда которых становилось почему-то неуютно. «Да этот малый сам похуже любого демона», — подумал корчмарь.

— Где девочка? — без предисловий поинтересовался Эгг.

— Там, — корчмарь махнул рукой. — Мы её связали, потому как…

— Веди, — оборвал монах и пошел по коридору,

не дожидаясь, когда корчмарь, путаясь в извинениях, обгонит его, чтобы указать путь.

— Здесь.

Эгг вошел в комнату следом за корчмарем и пошевелил бровями, точь-в-точь как таракан усиками.

— Угу, — произнес он и замолчал.

Связанная девочка зарычала и принялась извиваться в своих путах.

— Вот, — без особой нужды повторил корчмарь. — Связали.

— И давно она так?

— Второй день уже.

— Есть, пить давали?

— Кусается…

— Пшел вон, — не оборачиваясь, бросил Эгг.

— Чаво? — не понял корчмарь.

— Оставьте нас наедине! — рявкнул Эгг. — И чтоб никто не смел сюда заглядывать! Экзорцизм требует полной сосредоточенности, и если хоть одна сволочь мне помешает…

— Всё понял! — корчмарь поспешно попятился, поддал задом дверь и юркнул в коридор. Эгг защелкнул задвижку.

— Ну, и что мне с тобой делать? — задумчиво протянул он.

Девочка защелкала зубами и тихо завыла. Не обращая внимания на сопротивление, Эгг обхватил её лицо ладонями, прикоснулся губами к покрытому испариной лбу и прошептал «спи, дитя!».

Девочка судорожно дернулась, а затем вытянулась и обмякла. Эгг отпустил её голову и брезгливо отер ладони об одежду. Прошло несколько секунд, и глаза девочки открылись. Взгляд был вполне осмысленным, но очень удивленным.

— Почему?.. — странным, слишком низким для ребенка голосом спросила она. — Её? Не меня?!

— Не обольщайся, — бросил Эгг, доставая из принесенной сумки инвентарь. — Её я усыпил. А тебя собираюсь изгонять. Разница ясна?

— Ясна, — сглотнул демон.

— Девчонка только мешала бы своими трепыханиями, — скучным голосом продолжил Эгг. — Да и о чем мне с ней разговаривать? А с тобой я намерен серьезно поговорить.

— О чем?

— Да так, — Эгг небрежно передернул плечами. — О жизни.

Демон глухо рассмеялся.

— Да что ты знаешь о жизни, монах?

— Почти всё, — спокойно ответил Эгг. Демон запнулся, но тут же продолжил с жаром:

— А о смерти? Знаешь ли ты, что такое — быть мертвым? Лишенным тела, формы… парить в солнечном свете — и не видеть его? Скользить сквозь звуки — и не слышать их? Натыкаться на стены — и проходить их насквозь, даже не заметив, что здесь — стена? Когда нет ничего, кроме пустоты — вокруг, и внутри, и везде… И только присутствие жизни вокруг — неощутимой, недосягаемой, вожделенной…

— И ты не утерпел, — закончил Эгг. — Нашел чужую распахнутую душу и вошел без спроса. А знаешь, что полагается за проникновение со взломом?

— Знаю! — рявкнул демон. — А ты сам, думаешь, утерпел бы? Иметь возможность снова ходить, дышать, чувствовать прохладу воды и жар огня?..

— Угу, — перебил Эгг. — Ты, я полагаю, сполна прочувствовал и то, и другое. Когда полез сперва в омут, а потом в очаг.

— Это не я! — выкрикнул демон. — Это она! Она сопротивлялась! Она хотела убить нас обоих! А я не хочу умирать… снова! Можешь ты это понять?

— Могу.

— Да что ты можешь?..

— Почти всё, — повторил Эгг, и демон осекся.