Книга нечестивых дел
Шрифт:
— Это можно понять.
Трапеза завершилась пряным вином и продолговатыми пирожными, кончики которых были смочены в еще одном темном соусе, который затем каким-то образом затвердел.
— Эти пирожные мы называем «кости мертвеца», — заметил дож, рассматривая покрытый твердой массой кончик. — Но я никогда не видел их такими. Что это значит?
— Ваш повар — художник с чувством юмора. Он облек «кости мертвеца» в траур.
Дож поднял бокал пряного вина.
— Мы едим «кости мертвеца» и пьем за жизнь.
Астролог
— М-м-м… Эта глазурь настолько же чувственна, насколько божествен был соус к телятине. Она пробуждает желание к еще большему. — Он слизнул крошки пирожного с губ.
Дож тоже попробовал темную глазурь, прожевал и пробормотал:
— Вспоминается юность. Удивительно. Вкус блекнет, а удовольствие сохраняется. Словно приятно щекочет в мозгу. Так же восхитительно, как заниматься любовью.
— И так же неотразимо, как грех.
Они молча жевали, пока не съели все пирожные. Теперь служанки подслушивали с таким же интересом, и больше не шлепали меня по затылку.
— Любовь и грех, — пробормотал старик. — Какое свинство.
Бехайм допил вино и откинулся на стуле.
— Синьор, мы съели невинность и смерть и получили удовольствие. Чего нельзя совершить в жизни, осуществилось за вашим столом. — Он отодвинул стул и поднялся. — Благодарю вас за незабываемый ужин. Передайте мои поздравления вашему повару.
Дож не сводил глаз с Безобразной герцогини.
— У меня такое ощущение, будто я что-то забыл. Но еда, вино и возраст делают свое дело, не так ли? — Его рука опять поднялась, но лишь для того, чтобы протереть глаза. — Передайте мой нижайший поклон его святейшеству, — усмехнулся дож. — Борджа — тот еще шельмец… — Они покинули столовую, смеясь как добрые друзья.
Карий глаз Безобразной герцогини проследил за ними до двойных дверей, обвел взглядом зал, на мгновение застыл, а затем с легким шелестом превратился в голубой и неподвижный.
Я помог служанкам убрать со стола, а затем бросился вниз на кухню и, не отскребая с тарелок остатки еды, погрузил их в мыльную воду. Старший повар, казалось, этого не заметил и нетерпеливым жестом подозвал меня к себе.
— Ну так что? Он взял под стражу астролога?
— Нет, маэстро. В тот момент, когда я уже было решил, что он сейчас подаст знак, они повели себя как друзья.
Лицо синьора Ферреро разгладилось. Он сел на стул и пробормотал:
— Вот и хорошо.
— Но, маэстро, все получилось так странно. Чем вы их накормили?
Несколько мгновений он смотрел в пол, затем поднял глаза.
— Еда обладает силой, Лучано. В каждом блюде собственная магия. Это нечто вроде алхимии, только она оказывает действие на наши тела и умы. — Старший повар положил руку мне на плечо. — Представь себе эффект расплавленного сыра. Мягкий, согревающий, успокаивающий. Его так легко есть, что
— Они договорились сохранить в тайне, что им понравились клецки, — вставил я.
— Вот как? — улыбнулся синьор Ферреро. — Затем удивительная кефаль Пеллегрино заставила их поразмыслить о тщетности построенных лишь на одной внешности суждений. Дож, основываясь на репутации гостя, ожидал, что тот владеет неким секретом, но благодаря рыбе усомнился в своих предположениях.
— Чего он ждал от Бехайма?
Синьор Ферреро отмахнулся от моего вопроса.
— Главное в том, что если бы дож ошибся, то выставил бы себя с глупой стороны.
Я мысленно хлопнул себя по затылку. Идиот! Книга! Дож предполагал, что астролог что-то знает о книге.
Синьор Ферреро между тем продолжал:
— С телятиной все понятно. Ни один человек не способен поесть телятины и не вспомнить о невинности. Я подал ее с хлебом, а не с луком, поскольку хлеб более человечен. Животные способны выкапывать луковицы из земли и есть их сырыми. Но только люди научились сеять семена. Это своеобразный вклад в будущее: молоть муку, добавлять в нее волшебную закваску и старательно печь. Хлеб напоминает человеку о том, что он существо цивилизованное, — усмехнулся синьор Ферреро. — И еще: хлеб помог им съесть весь соус до капли. Я бы не хотел, чтобы они его оставили.
— Подчистили тарелки до блеска.
— К тому времени, когда подали десерт, голод отступил и довольные участники трапезы настроились на рассуждения о человеческом существовании. «Кости мертвеца» пробудили мысли о бессмертии, а таинственная черная глазурь заставила вспомнить о неизведанном, но приятном. Для страха не осталось места. Совокупность блюд способствовала тому, чтобы уменьшить подозрения дожа и ублаготворить его.
— Гениально, маэстро!
— И чему тебя научил этот опыт?
— Тому, что при помощи еды можно управлять сердцами и умами людей.
— Отлично. А теперь займись мытьем посуды.
Старший повар не стал объяснять, что собой представляет столь высоко оцененный соус «Непентес», ставший изюминкой ужина и поворотным пунктом в поведении дожа.
— Маэстро, — начал я, — мне не дает покоя соус, поданный к телятине.
— Что именно?
— После того как они его попробовали…
— Довольно! — Синьор Ферреро надвинул высокий белый колпак на лоб — нехороший знак. — Чтобы понять секреты наставника, ты должен сначала выполнить свою работу. Иди мыть тарелки. Только в следующий раз, прежде чем опускать их в воду, очисти от остатков еды, как я тебя учил.