Шрифт:
Sara Gran
The Book of the Most Precious Substance
Sara Gran «The book of the most precious substance» © 2021
Глава 1
О
Мы оба участвовали в ежегодной книжной ярмарке на Манхэттене, которая проходила в спортзале муниципального колледжа на Лексингтон-авеню, неподалеку от Грамерси-парк. Большинство букинистов специализируются в определенной области: история войн, становление независимости США, первые публикации современных авторов. Но для меня главное – чтобы книга была интересной и хорошо продавалась. Остальное неважно. Люблю красивые издания в необычном переплете и с качественными иллюстрациями, повествующие о чем-нибудь увлекательном. Например, об экзотических религиях или забытых страницах истории. Еще мне нравятся книги об искусстве. Или об альтернативной культуре.
На моем столе была представлена довольно разношерстная коллекция: с десяток ничем не примечательных фолиантов девятнадцатого столетия в добротных переплетах, по пятьдесят долларов за штуку; несколько справочников той же эпохи о птицах и бабочках с оригинальными литографиями, по двести долларов; путевые заметки русского автора о поездке в Тибет в 1901 году – единственный в мире экземпляр! – за пятьсот; стопка британских детективов середины двадцатого века; неполный комплект эротических романов издательства «Олимпия Пресс» в зеленых суперобложках (к сожалению, не хватало Набокова и Миллера – жемчужин серии); пара-тройка найденных в комиссионке «мягких переплетов» о музыкантах и их фанатках; прекрасно иллюстрированная книга о ритуалах вуду на Гаити и подборка брошюр с рецептами южноамериканской кухни, опубликованных женской организацией Чарльстона в 1930–1960 годах. За редкую биографию малоизвестной шведской художницы Ханны Кляйн в роскошном исполнении я надеялась получить полторы тысячи долларов. Меньше всего, по двадцатке за штуку, стоили британские книжки в мягких переплетах.
Это было через неделю после Дня святого Валентина. Торговля шла бойко. В основном на ярмарке продавались «середнячки» – для уцененных брошюр из комиссионки или супердорогих раритетов существовали другие площадки. Вопреки нашим опасениям, слякотная погода не особо помешала продажам, хотя поток посетителей заметно снизился. Теперь мы беспокоились, что книги пострадают из-за влажности. Букинисты не отличаются оптимизмом.
И тут у моего стола нарисовался Шаймен.
– Привет, Лили! Я тебя искал.
– Привет! Как дела? Продал что-нибудь сегодня?
Шаймен – типичный книжный червь: небритый мужчина за пятьдесят в несуразной одежде не по размеру, с унылым выражением лица и залысинами на лбу. Думаю, он был бы рад не вставать с дивана до конца своих дней. Неясная тоска в глазах и меланхоличный смех – верные признаки библиофила, предпочитающего книги человеческому обществу. Причем зачастую не по своей вине. Многие из нас оказались в книжном бизнесе из-за разбитого сердца или разочарования в жизни. Книги, животные и пыльные библиотеки куда лучше людей – они никогда не предают…
Порой в его лице проглядывали черты прежнего Шаймена: привлекательного эрудированного ученого с красавицей-женой и блестящими карьерными перспективами. Увы, после серии безуспешных попыток защитить диссертацию он лишился стипендии, а затем и работы. Жизнь пошла прахом. Все, что осталось, – обширная коллекция книг по военной тематике,
– По нулям. – Он махнул рукой. – Да и черт с ним. Слушай, тебе не встречалась книга под названием «Pretiоsus Materia»? Или что-то вроде того.
Похоже на итальянский. Правда, произношение хромает.
– «La Pretiosus Materia»? – поправила я, хотя итальянским не владела. Моих скромных познаний во французском и испанском хватило, чтобы примерно перевести название как «Бесценная материя».
– Это латынь, – уточнил Шаймен. – Не итальянский. «Бесценная субстанция». Понятия не имею, о чем она. Может, тебе попадалось что-нибудь подобное?
– Вряд ли.
– В общем, если найдешь – у меня есть покупатель, готовый отвалить за нее шестизначную сумму.
– Шестизначную?
– Как минимум. Полагаю, при необходимости он сможет повысить ставку до семи знаков. Ему позарез нужна эта книга. Конечно, если найдешь, то…
– Прибыль – пополам.
– Дам тебе двадцать процентов, – продолжал Шаймен, словно не слыша. – Так будет честно.
– Пятьдесят процентов.
– Двадцать.
– Пятьдесят.
– Двадцать пять.
– Пятьдесят.
– Двадцать пять.
– Ну ладно, – сказала я. – Тридцать пять.
– Давай сделаем поинтереснее. Тридцать три процента. Если найдешь книгу, я куплю ее для своего клиента. Ты получишь тридцать три процента от прибыли. При условии, что прибыль будет.
– Идет!
Мне нужны были деньги, и мы ударили по рукам.
Я приступила к поискам в тот же вечер.
Глава 2
Сначала я честно отработала до закрытия ярмарки. Комплект «Олимпии Пресс» купил мужчина примерно моих лет – слегка за сорок, – державший в руках стопку потрясающих книг, каждая из которых стоила не меньше тысячи. Справочники по бабочкам достались женщине с татуировкой в виде маленького сердечка на щеке. Мы немного поболтали о редких иллюстрированных изданиях – покупательница оказалась энтомологом и коллекционировала книги о насекомых.
Затем подошел Лукас Марксон – постоянный клиент, ставший со временем добрым приятелем, пожалуй, даже другом. Лукас заведовал секцией редких книг в огромной университетской библиотеке и располагал приличным бюджетом на пополнение фонда. За пять лет знакомства я так и не смогла разгадать его личность. Он был всегда при деньгах и отлично выглядел – редкость в среде букинистов. Высокий, харизматичный, приятной наружности. На красивом лице выделялся довольно крупный нос, добавлявший образу внушительности. Лукас умел хорошо одеваться: сшитые на заказ рубашки, приталенные пиджаки, идеально сидящие синие джинсы. Лишь одна черта выдавала в нем «книжного человека»: странная робость, из-за которой он порой избегал смотреть в глаза собеседнику или, наоборот, неожиданно впивался в него взглядом. Во всем остальном Лукас Марксон ничем не отличался от обычных людей.
Его отец – богатый финансист – никогда не любил ни сына, ни жену; по мнению Лукаса, недостаток любви в итоге преждевременно свел обоих родителей в могилу. Он считал себя коренным ньюйоркцем, хотя вообще-то был родом из округа Уэстчестер. Однако, поступив в колледж, переехал в Нью-Йорк и осел здесь.
Впервые мы встретились в Бруклине на небольшом приеме в рамках выставки редких книг – и почти сразу прониклись взаимной симпатией, хотя нас абсолютно ничто не связывало. Кроме книг. С ним было легко и приятно: благодаря неизменному дружелюбию ему удавалось моментально создавать вокруг себя уютную и искреннюю атмосферу. Мне нравились его потрясающее чувство юмора и быстрота реакции. Не обладая сверхмощным интеллектом, Лукас был тем не менее очень умен. Мы считали друг друга равными и всегда радовались возможности пообщаться.