Книга о Боге
Шрифт:
И хозяин, и весь обслуживающий персонал гостиницы оказались еврейскими интеллигентами, беженцами из Германии, все они говорили на трех языках и были очень рады принять японцев, которые никогда еще у них не останавливались. Они с воодушевлением рассказывали нам о том, как радовались, когда три года назад сбылась их давняя мечта и на земле их предков вновь возникло государство Израиль, что со всех концов света сюда съезжаются евреи, сбросившие с себя многовековой гнет, и с энтузиазмом строят новое государство. С грустью поведали они нам о сложностях в отношениях с арабскими государствами, не желающими признавать Израиль, особенно с Иорданией, с которой они находятся в состоянии войны, и с гордостью уверяли нас, что скоро построят
На следующее утро, еще до завтрака, молодой служащий гостиницы повел меня к морю, желая показать, как строится город. На берегу Средиземного моря, на белом песке, как грибы, тянулись вверх современные жилые дома Тель-Авива. На улицах росли явно недавно посаженные деревья, похожие на криптомерии, их называли «еврейские дети», повсюду тянулись прекрасные аллеи, вообще у меня было такое ощущение, что я где-то на Лазурном берегу французского Средиземноморья.
— Если уж всего за два года нам удалось воздвигнуть на этом белом песке такой город, то недалек тот день, когда вся наша родная земля, обращенная арабами в пустыню, превратится в обильный и плодородный край, каким она была прежде, — сказал он, а молодой человек, в недалеком прошлом доцент одного из болгарских университетов, пожав мне руку, добавил:
— Приезжайте лет через десять, посмотрите, какой станет наша земля.
Авиакомпания предложила всем желающим совершить за ее счет экскурсию по святым местам, пока будет ремонтироваться самолет. Разумеется, все японцы с удовольствием откликнулись на это предложение, и таким образом по чистой случайности мне посчастливилось целых два дня провести на Святой земле.
Нам пятерым выделили старый автомобиль и на следующее утро повезли в Святой Иерусалим. Нашим водителем был молодой переселенец из Румынии, экономист по образованию. От Тель-Авива до Иерусалима шестьдесят километров, но сквозь пески и по голым холмам была проложена великолепная дорога. Как мы узнали, основной задачей государства было обеспечить пищей и работой евреев, которых в день приезжало около трех тысяч человек: вдоль дороги там и сям виднелись временные бараки для переселенцев. По словам нашего водителя, евреи, съезжавшиеся сюда со всех уголков земного шара, отдавали молодому государству все, что только имели: кто капитал, кто технические навыки, кто просто труд. Люди делали все, чтобы превратить свою опустошенную арабами родину в прежнюю плодородную землю, землю обетованную. По дороге нам встречались отряды, выполнявшие разную работу: одни копали глубокие колодцы в пустыне, другие везли откуда-то воду — благодаря стараниям этих людей пустыня должна была превратиться в плодородные пахотные земли и пастбища. Причем на них в любой момент могли напасть арабы.
Так или иначе тот день я провел на святой иерусалимской земле и ночевал в пригороде, в доме местного жителя, который именовался «Вертоград». Разумеется, наш водитель провез нас по всем священным местам христианства. Я напряженно пытался вспомнить все, что читал когда-то о жизни Христа. Стояла середина мая, день выдался очень ясный, на небе ни облачка, глядя на низкое неохватное синее небо, я с умилением сердечным думал о том, что когда-то, две тысячи лет назад, под этими небесами жил Иисус Христос. Одно огорчало — куда бы мы ни шли, взгляд постоянно натыкался на израильские патрули — они были и на холме, где Иисус совершал последнюю вечерю, и на холме, где он в последний раз молился Господу, чуть подальше виднелись и арабские солдаты. И Голгофа, и река Иордан оставались арабскими территориями, и попасть туда было невозможно, когда же я выразил желание сфотографировать их хотя бы издалека, меня поспешно остановили, сказав, что арабы начнут стрелять. Иудейские горы, иудейская пустыня, побережье Мертвого моря — места, где проповедовал Иисус Христос, — все это было арабской территорией.
Хозяином
— Это звонят на реке Иордан, там, где Иисус принял Крещение от Иоанна Крестителя.
Вечер был жаркий, в распахнутое окно в комнату вплывал тихий колокольный звон. Я слушал его с волнением. Река Иордан находилась далеко отсюда, за горами, но мне вспомнились слова Жака о том, что именно там Иисус принял Крещение от Иоанна Крестителя, в результате чего на него снизошел Бог.
Это случилось со мной в мае 1951 года, с тех пор прошло уже более тридцати четырех лет, и впечатления того времени потускнели в памяти.
Я был вне себя от удивления, я отказывался верить своим ушам, когда Родительница сказала, что неожиданная авария, забросившая меня на Святую землю, произошла в соответствии с замыслом Божьим. Ведь в то время я и думать не думал ни о каком Боге.
Родительница сказала, что авария, забросившая меня на Святую землю, произошла по воле Бога, пожелавшего вновь свести меня со старым другом Жаком.
В самом деле, после закрытия конгресса в Лозанне я отправился в Париж. Если бы не этот конгресс, мне бы ни за что не разрешили выехать за границу, ведь в то время японцы были пленниками союзной армии. Собственно говоря, я согласился участвовать в конгрессе, приняв на себя ответственную миссию представителя японского ПЕН-клуба, только по одной причине: мне очень хотелось снова попасть во Францию.
Во время Второй мировой войны я часто вспоминал своих французских друзей. После японо-китайского конфликта переписываться с иностранцами запретили, и я вынужден был прервать нашу переписку, постепенно письма от них тоже перестали приходить. Я мог только гадать, что чувствовали мои друзья в военные годы, ведь они так часто и с таким жаром говорили о том, что ни в коем случае нельзя допустить развязывания новой войны. Когда же наконец наступило мирное время, я тоже не мог писать им: записная книжка со всеми адресами сгорела во время бомбежки вместе со многими другими вещами. И по прошествии двадцати лет мне так захотелось снова оказаться во Франции, своими глазами увидеть, какие за это время там произошли перемены, появилось ли что-нибудь новое, позволяющее надеяться на будущее развитие цивилизации.
Однако, когда конгресс закончился и я предвкушал скорую встречу с Францией, мне отказали в визе, и это совершенно выбило меня из колеи. Мне пришлось и официальным и частным образом обращаться в самые разные компетентные инстанции в Швейцарии и во Франции, я ходил туда сам, звонил по телефону и все-таки через десять дней добился разрешения въехать во Францию. Вот только, к величайшему моему сожалению, мне не удалось пробыть в Париже так долго, как хотелось бы: когда я покидал Японию, командование оккупационных войск строго ограничило не только время нашего пребывания в Европе, но и сумму денег в долларах, которую мы имели право вывезти.
К счастью, мой старый друг Пьерал, член французского ПЕН-клуба, добился того, чтобы мой роман «Умереть в Париже» был переведен на французский и издан издательством Робера Лафона, поэтому мне удалось задержаться в Париже подольше на том основании, что надо было выбрать переводчика, заключить договор с издательством и прочее. Слух о готовящемся издании привлек внимание известной газеты «Фигаро», ко мне пришел сотрудник отдела науки и искусства, взял у меня интервью и сфотографировал на фоне Сорбонны, моей альма-матер.