Книга о королеве
Шрифт:
И пусть речет: напрасно ждать
Прекраснейшего из царей…
Ступай же, и ступай скорей».
Тотчас гонец пустился в путь,
И не посмел передохнуть
Отнюдь, покуда не сошел
В пространный и суровый дол
Меж двух утесов. Полумрак
Долину полнил; там ни злак,
Ни древо не росли вовек;
Там люди не селились; рек
Там не бежало – но со скал
Родник таинственный свергал
Свою снотворную
К пещере некой в том краю –
Сие богов была обитель:
Морфей, и с ним – его родитель,
Гипнос, покойно почивали
В пещере, чуждые печали,
Забот и божеских работ.
И столь был темен этот грот,
Что мог казаться истым адом.
И сколько снов с богами рядом
Покоилось недвижным сонмом,
Преизощрясь в искусстве сонном!
Иной сидел, иной поник,
Иной сокрыл рукою лик,
Иной же руки разметал…
Гонец ворвался, точно шквал:
«Эгей! Вставайте!» – грянул глас.
Увы! У спящих слух угас.
«Морфей! Ленивец! Спишь, сурок?»
И вострубил посланец в рог,
И рявкнул яростно: «Восстань!»
«Кто кличет в эдакую рань?» –
Морфей ответствовал, один
Отверзнув глаз.– «Не господин,
Но повелитель, ибо весть
От госпожи притек донесть…»
И, передав приказ точь-в-точь,
Гонец, как вихрь, умчался прочь –
В обратный устремился путь.
Морфею же дрему стряхнуть
И действовать пришлось тогда.
Морская отдала вода
Царя, почившего на лоне
Подводных трав. И Алкионе
В час пробуждения пичуг
Предстал утраченный супруг.
Бескровнолик, и прям, и строг,
Он медленно вступил в чертог
И рек: «Любимая! Теперь
Отринь сомнения, поверь:
Я взят пучиною морской.
О, не терзай себя тоской,
Не множь безрадостные дни!
Лишь не забудь, похорони
Мой труп, коль скоро будет он
До брега морем донесен.
Прощай! И поскорее пусть
Уймется скорбь, утихнет грусть!
Прощай, о свет моих очес!»
Он рек – и в тот же миг исчез.
Вдова звала его, стеня,
И через три скончалась дня…
Читатель, не спеши винить
Поэта: мол, утратил нить,
Которую вначале прял –
Разброд в рассказе, и развал!
Был вящий у меня резон
Поведать, что писал Назон.
Скажу одно: меня бы вмале
С почетом должным отпевали –
Душа, бессонницей томясь,
Уж расторгала с телом связь.
Но из Овидиевых строк
Я почерпнул
И до поры прогнал напасть,
И вскоре отоспался всласть.
Читаю: в оны времена
Существовали боги сна…
И перечел поэму вновь,
И не однажды вскинул бровь,
И не однажды сморщил нос:
Что ж – бог Морфей и бог Гипнос
Любому смертному вдвоем
Отбой трубили и подъем?
Лишь истинного Бога чту;
И я пристойную шуту
Затеял тот же час игру
И рек: «Боюсь, вот-вот помру,
Сражен бессонницею сей!
Клянусь: воздам тебе, Морфей –
Иль Гере, дивной госпоже, –
Любому из богов уже
Готов щедрейшею рукой
Воздать за сон и за покой!
Вот мой обет, но сказ не весь:
Пожертвую сейчас и здесь
Любому, кто хотя б чуть-чуть
Дозволит нынче мне вздремнуть,
Расшитый златом пуховик,
Отменно пышен и велик,
Подушек шелковых немало,
И стеганое одеяло
Из наилучшего атласа;
А коль просплю не меньше часа,
То много большие дары –
Резную мебель и ковры
Персидские – в твою пещеру
Морфей, отправлю! Тож и Геру
Не позабуду – только лишь
Пошлите сон, покой и тишь:
Смогла же ведь во время оно
Забыться даже Алкиона!
О, я воздам тебе, Морфей,
Отнюдь не скупо, ей-же-ей –
Сие речется не в бреду.
И Гере обещаю мзду.
Богиня, будь ко мне добра…
И вдруг – упала с плеч гора:
Я, не успев окончить речь,
Восчуял, что пора прилечь –
Внезапный сон меня берет…
И я на книжный переплет
Поник усталою главой:
Уснул за много дней впервой.
И мне привиделся вельми
Чудесный сон – и меж людьми
Ни стар не встретился, ни мал,
Чтоб этот сон истолковал.
Иосиф, изъяснивший сон,
Который видел фараон –
И тот бы растерялся тут.
Макробий, написавший труд
О вещем сне, о дивной встрече
Со Сципионом, – недалече
Проник бы здесь, – а я тем паче
Бессилен в эдакой задаче,
Уму воздвигшей тьму препон.
Гадайте сами – вот мой сон.
Сновидение
Мне снились ясный месяц май
И близкий щебет птичьих стай;
Мне снилось, что рассеял тьму
Рассвет, и я стряхнул дрему.
И что, за трелью слыша трель,
Покинул я свою постель,
Раскрыл окно, и поднял взор,
И понял, где ликует хор: