Книга о Небе
Шрифт:
Вспомнив сейчас эти свои слова, я испытала стыд перед мужем.
— Послушай!.. — обратилась я к нему. — Я тоже получила жизнь от Бога… И мне в этом мире дарована роль вместе с тобой исполнять Небесную миссию, ведь это так, правда?
— Конечно. И исполнять ее с радостью и уверенностью в себе. Мы как посланцы Небесного Бога едем в цивилизованную страну, во Францию, поэтому не волнуйся. Бог постоянно тебя защищает… Моряки встревожены, говорят, море бурное… Но Бог оберегает нас, поэтому нет причин для волнения.
— Послушай, может быть, сойдем на берег и посмотрим
— Посмотрим на обратном пути. Это будет и полезнее и интереснее. А пока что постараемся как можно меньше уставать. — С этими словами муж, как обычно, велел мне приняться за учебу.
Мы вошли в Индийский океан, но страшных больших волн там не было, мы с радостью говорили друг другу, что это тоже по милости Божьей, и оставались спокойны. Однако неожиданно пришлось все же поволноваться.
В каютах первого класса кроме нас проживали: в одной — четыре японских джентльмена, а в двух других — двое и трое европейцев. Они тоже питались в столовой, там мы их и увидели. В столовой с самого начала за нашим столом всегда сидел молодой эконом [16] , вскоре мы подружились, но на второй день нашего путешествия по Индийскому океану он вдруг тихонько предупредил меня:
16
Эконом — должность на корабле.
— Госпожа! Пожалуйста, по возможности не гуляйте по палубе. Среди пассажиров первого класса вы единственная женщина… Эти японские джентльмены скорее не люди, а самцы, поэтому будьте осторожны. До следующей стоянки… Извините, что говорю вам это, впрочем, то, что японские мужчины способны испытывать столь сильное влечение, достойно восхищения, не так ли? — со смехом сказал эконом.
Мы с мужем переглянулись, поскольку и сами не раз с некоторой опаской обсуждали, как меняются лица этих японцев при виде меня.
Как подумаешь — человек, пожалуй, жалкое создание…
Однако и в таких обстоятельствах мы, не ленясь ни дня, продолжали наши занятия и возносили благодарственные молитвы Небу. Может быть, поэтому и Индийский океан был спокоен, и ни разу не вздымались на его поверхности страшные волны.
Итак, я держалась возле мужа, не отходя от него, и, спрятавшись в нашей двухместной каюте или же в гостиной, уединившись и избегая взглядов японских мужчин, у которых менялось при виде меня выражение лица, каждый день продолжала занятия…
В то время я иногда думала: «Что же, мой муж совсем не такой, как те японские мужчины».
Глядя на Индийский океан сквозь стекло гостиной кают-компании, муж как бы между прочим что-то говорил, это было так красиво, словно стихи в прозе, я изо всех сил старалась запомнить их, чтобы когда-нибудь записать, но так и не смогла этого сделать.
Какое, однако, я жалкое создание по сравнению с мужем!
— Что ж, работа закончена, — сказал муж. — Давай-ка закроем глаза и послушаем песню Индийского океана.
Закрыв глаза, мы крепко взялись за руки, и тут зазвучала прекрасная симфония
Пройдя Индийский океан, мы сутки стояли в первом порту, здесь на пароход сели пассажиры первого класса, отправляющиеся в Европу, и пароход внезапно стал многолюдным.
Четверо японских джентльменов сошли на берег и вернулись только перед самым отходом, как раз был ужин, и они, как всегда, сели на свои места рядом с нашим столом.
Возможно, под влиянием выпитого они громко, беззастенчиво разговаривали по-японски, и муж, казалось, был смущен тем, что они шокируют многочисленных вновь прибывших пассажиров.
Мне трудно писать об этом, но в качестве примера приведу слова самого молодого на вид из тех четырех.
— Я в первый раз лег в постель с европейской женщиной, — беззастенчиво говорил он. — Удовлетворившись, я нечаянно заснул на ней. Когда очнулся, женщина лежала рядом. Я поспешно хотел снова лечь сверху, но женщина встала. «Если заплатишь, будет тебе еще раз», — сказала она и вышла из комнаты. Не знаю, поняла ли она мой английский, но вскоре, вернувшись, сделала мне знак слезть с кровати. Я слез, а она легла и всячески противилась тому, чтобы я тоже лег. Мы начали бороться на кровати и под кроватью… Никто не победил. Тем временем наступил полдень…
Тут другой японский мужчина, как бы утешая его, произнес:
— Скоро будем в Европе. Там в любой стране можно хоть каждый вечер покупать приглянувшуюся тебе женщину. Не вешай носа!
Подобные речи, произносимые громко, все время доносились до нас, но ни мой муж, ни корабельный эконом не стали одергивать японцев.
Теперь-то, оглядываясь назад, понимаешь: те мужчины старались вроде бы уподобиться европейцам, но на самом деле скорее показали себя трусливыми варварами.
Но мы с мужем каждый день занимались, и я твердо верила, что мы не дикари, а вполне цивилизованные люди.
И со всей силой ощутила это, когда наш «Хитати-мару» в один прекрасный вечер через Суэцкий канал вышел в Средиземное море.
Я смотрела с палубы на небо и море, и слезы навернулись мне на глаза.
Стоявший рядом муж удивленно взглянул на меня.
— Это слезы радости. Я подумала о тебе…
— И я тоже, — ответил он, с улыбкой взяв меня за руку. Впервые я склонила голову на грудь мужа, мы обнялись, и я сдержала свои слезы.
Вокруг слышалась ласковая музыка: Средиземное море благословляло нас, и мы слушали его с потрясенным сердцем, с благодарностью. Не ощущая течения времени.
На сорок пятый день наш корабль прибыл во французский порт Марсель.
— Итак, мы в цивилизованной стране, к которой так стремились. То ли наступил рассвет, то ли из ада мы вошли в рай, но отныне мы каждый день сможем жить счастливо. Вздохнем полной грудью и будем радоваться нашей свободе, — так сказал мой муж, тихонько похлопывая меня по плечу, а я только дрожала от радости. — Ну вот. Отныне мы в цивилизованном мире. Тебе надо лелеять в своем сердце всего три слова: «либертэ», «эгалитэ», «фратернитэ». И тогда все будет хорошо, — рассмеялся муж.