Книга о верных и неверных женах
Шрифт:
Джахандар, как человек рассудительный, стал утешать и успокаивать тещу, простился с ней и двинулся в путь по направлению к родной стране. Когда он сделал первую остановку, попугай, который был мудрейшей птицей, стал поздравлять Джахандара в смиренных выражениях, прочел за него молитвы, восславил его, а потом сказал:
— Слава Аллаху, я слабая птица, жалкая горсть перьев, всегда мог проявить к тебе, пребывающему в расцвете молодости, покорность и верность, — ведь они необходимы преданным рабам и искренним помощникам. Под руководством недремлющего счастья и с помощью благоволящих звезд я сослужил тебе верную службу, стал причиной важных для тебя событий и, несмотря
я прошу отпустить на волю твоего верного раба. Я хочу вернуться на родину и после долгой разлуки встретиться со своими сверстниками, с которыми я резвился в детстве на лужайках. И тогда молва о величии твоей души распространится до границ нашего мира, и все остальные попугаи округи станут возносить богу благодарственные молитвы, прославлять и восхвалять тебя.
[204] Сзади, Куллиййат (Гулистан), стр. 133
Как ни старался Джахандар отговорить попугая, тот продолжал настаивать на своей просьбе, и он был вынужден уступить и отпустить его на волю.
Джахандар теряет дорогу к счастью и попадает в долину невзгод из-за коварства изменчивого неба
Поскольку мед, даруемый этим двуличным роком, всегда перемешан с горьким колоквинтом и поскольку этот обманчивый небосвод меняет свои хитрые уловки сотни раз, то не успел Джахандар еще насладиться блаженством, как судьба свернула коврик его счастья, не успел он прикоснуться губами к чаше наслаждения, как рок пролил во прах несчастия напиток его желаний. Вот как это случилось.
Когда этот светоч на небе царства двинулся из города Мину-Савад к родной стране, он проявил великое усердие и в скором времени прибыл в ту местность, где хитростью добыл чудесные вещи у двух спорщиков. Он вспомнил, что тогда поступил несправедливо, лоб его покрылся испариной стыда, и он стал разыскивать их, желая вернуть им их собственность и попросить прощения. Найти их не составило труда. Со стыдом и раскаянием Джахандар положил перед ними те вещи и стал просить прощения и оправдываться тем, что они, эти диковинки, были нужны ему для того, чтобы прибыть в Мину-Савад и добиться свидания с Бахравар-бану. Он рассказал им всю свою историю и, поскольку достиг того, чего желал, стал благодарить их. Благородные юноши отвечали ему:
— О любезный человек! Не ныряй понапрасну в бездну стыда, не скачи в тревоге по степи извинений, ибо мы, как только обнаружили пропажу чудесных вещей, тут же простили их тебе. Пусть они будут для тебя столь же дозволены, как молоко матери! А теперь, если ты пожелаешь, за оказанное тобой нам благодеяние мы подарим тебе такое благо, которого еще никто на свете не удостоивался. А состоит оно в искусстве оставлять свое тело и переселяться в другое.
Джахандар был поражен их словами и попросил:
— Объясните получше. Ведь я виноват перед вами, за что же я удостоился благодарности и благодеяния?
— О благородный муж! — ответили юноши. — Мы — братья. Наш отец — да благословит его Аллах — простился
Джахандар похвалил великодушие, чистосердечность и бескорыстность тех юношей, научился у них искусству перевоплощения и продолжал свой путь.
Но вслед за Джахандаром ехал Хурмуз, сын везира, который изнывал от страсти к Бахравар-бану. Он затаился в засаде, выжидая только удобного и благоприятного случая. В то время когда Джахандар вел беседу с теми братьями, расспрашивая о свойствах диковинных вещей, он сидел в укромном местечке и подслушивал. В тот самый миг, когда Джахандар учился переселению души, он слушал тайком и тоже научился этому искусству.
После того как Джахандар миновал несколько переходов, Хурмуз поступил к нему на службу и продолжал путь вместе с его караваном. Желая обмануть его бдительность, он притворился его искренним другом и верным слугой, а сам в глубине души намеревался погубить Джахандара и приберегал в своих помыслах семена зла.
Спустя некоторое время они прибыли к той самой широкой реке, через которую невозможно было переплыть, — мы уже рассказывали о ней в начале книги. Как и в первый раз, они переправились через реку с помощью святого дервиша и оказались, наконец, у границ державы отца Джахандара. Случайно они встретили в той степи одного кузнеца, который знал о том, что случилось с Джахандаром. Он узнал Джахандара, оказал ему подобающие почести и стал поздравлять его. Джахандар пообещал ему царские подарки и послал с радостной вестью к отцу, чтобы тот встретил его со свитой и многочисленным войском. Сам же Джахандар решил ждать на границе прибытия свиты и необходимых вещей.
На другой день охотники раскинули свои тенета, и Джахандар по совету Хурмуза отправился на охоту. Словно Бахрам Гур, натянул он свой лук и пускал стрелы, пронзавшие гранит и разившие добычу. Хурмуз, оставшись наедине с Джахандаром, прибегнул к хитрости и обратился к нему:
— О шах с сердцем Рустама! Я знаю одно чудесное искусство, которое может сравниться с чудом Мессии. Думаю, что под этим высоким небосводом никто, кроме меня, не знает ничего подобного. Я умею оставлять свое тело и переселяться в другое, произнеся при этом великое имя бога, творца души. Если хочешь, я научу тебя этому. Но с условием, что ты отблагодаришь меня за этот дар и будешь впредь уважать меня.
Джахандар, не ведая о коварстве двуличной судьбы, выпустил из рук поводья предосторожности и сказал:
— В этом искусстве мне нечему у тебя учиться, я и сам могу тебя поучить.
— Странно, — возразил Хурмуз, — как великие падишахи могут осквернить себя ложью и даже не стыдятся при этом.
Джахандара рассердила его дерзость.
— Я сию же минуту докажу тебе свою правоту, и тогда кровь такого болтуна и хвастуна, как ты, будет дозволенной!
— Что ж, если ты обратишься сейчас в эту подстреленную тобой газель, освободившись от своей бренной оболочки из праха, то я призываю бога в свидетели, что моя кровь будет дозволенной, — сказал Хурмуз.