Книга обманов

Кетро Марта

Но попутчица, видимо, очень серьёзно относилась ко всем составляющим стиля, десяток аксессуаров, которые она выложила на столик, имели вид хотя и потёртый, но дорогой: кошелёк с монограммой «Шанель», причудливо расшитая косметичка, мобильник нехитрый, но в крокодиловом чехле, потрёпанный молескин, «паркер»...

Одежда её выглядела немного странной, сложный крой намекал на брендовое происхождение, но исполнение не отличалось качеством, кривые строчки и торчащие нитки выдавали неопытность портного. Ольгу одолело любопытство начинающего детектива — кто эта парочка, чем занимаются, почему мужчина едет отдельно, — поэтому поймала взгляд женщины и легко завязала разговор, который удалось

закончить лишь в третьем часу ночи.

Гелла Анатольевна — родители назвали её Василиной, но девочке не нравилось, и в 16 лет она вписала в паспорт имя рыжей булгаковской ведьмочки — была воином. Сколько себя помнила, она сражалась с двумя врагами: с нищетой окружающего мира и гипотетическими вандербильдихами. В отличие от Эллочки Людоедки не имела конкретной соперницы, просто существовал определённый образ жизни, который был ей по вкусу, но совершенно не по карману. Осознавала себя благородной, шикарной и светской, но родилась на рабочей окраине, одевалась на блошиных рынках и проводила дни среди провинциальной богемы. Если бы устремления Геллы касались силы духа и тонкости натуры, она бы давно воспарила и шествовала, не касаясь ногами грязных канцерогенных облаков, плывущих над родным промышленным городом. Но хотелось вещей земных и конкретных: блистать, поражая воображение каждого встречного, а уж чем, дело десятое. Пока была молоденькая, не надевала трусов под прозрачные платья — вполне действенный приём, между прочим, глазели все, и стар и мал. Стала старше — начала конструировать одежду, получалось неплохо, но на воплощение интересных идей не хватало ни опыта, ни терпения.

Ей удавалось создавать из ничего скандалы и шляпки, но не салаты — готовил в их семье муж, тот самый покорный человечек, отселённый в плацкарт для экономии. Правда, Гелла сама их заправляла. Она любила пряности и снадобья: как и многие стареющие женщины, считала себя ведьмой, принимая за сполохи колдовской силы проявления подступающего климакса. Гадала, вязала амулеты, исцеляла, смотрела в стеклянные шары, носила дома чёрные мантии, а в путешествие обязательно брала с собой Таро и кисет с лекарственными травами. Для Ольги выбросила карту — «повешенный» и долго говорила о магическом посвящении, ритуальных действиях и отказе от собственного «я». Ольга посмотрела на картинку и слегка растерялась:

— Откуда-откуда у неё током бьёт?!

— Таро Гигера, дурочка! Естественные желания должны изливаться...

Предложила разложить кельтский крест, но Ольга отказалась, а Гелла была слишком гордой, чтобы настаивать.

На четвертом часу разговора спросила из вежливости, чем Ольга занимается, — ясно же, что столь обычная с виду девушка наверняка сидит в офисе или делает что-то другое, не менее скучное. Услышав ответ, слегка оживилась и произнесла фразу, которую Ольге за её недолгую писательскую карьеру говорили уже раз десять:

— Книжку? Я тоже могла бы написать, да всё времени нет. И потом, по издательствам нужно бегать, унижаться, пристраивать... — И сделала паузу, ожидая, что собеседница немедленно предложит ей помощь в публикации будущего бестселлера. Но Ольга промолчала, и беседа наконец угасла.

Легли спать, к облегчению чутко дремлющих соседей с верхних полок, которым болтовня не давала покоя, и Гелла быстро засопела, а Ольга всё ворочалась и грустила.

Попутчица, весь вечер раздражавшая её необоснованным высокомерием и снобизмом, вдруг предстала в ином свете. Она не хотела ничего

дурного, любила окружать себя красивыми вещами, нравиться, производить впечатление. Талант дизайнера в зародыше придушила лень, но трупик его угадывался. Гелла в юности была хороша, но с возрастом оказалась перед классическим выбором «лицо или тело» — поправляться и сохранять свежий вид или оставаться худенькой, но в морщинках. Гелла предпочла держать тело в отличной форме, а кожа на лице сделалась сухой и вялой. Ольга понимала, что многое поправимо, дорогой косметолог помог бы скинуть если не десять, то пять лет. Но также она понимала и то, что богемная дамочка существует на границе бедности, её диеты часто вынужденного свойства, и притирания сделаны из детского крема и оливкового масла вовсе не из экологических соображений.

Ольге казалось, что в женщине просматривается не только неудавшийся художник и бывшая красотка, но и невоплощённый Божий замысел, нераскрывшийся цветок, и от этого делалось невыразимо печально. Один христианский святой, увидев разряженную блудницу, загоревал, потому что за всю жизнь не выказал столько усердия в служении Господу, сколько эта женщина — в угождении мужчинам. А тут Ольге показалось, что она прямо-таки ощущает могучую энергию, растраченную в попытке превратить крашеного кролика в мексиканского тушкана.

Забылась только под утро, и снилась ей Гелла, неуклюже одетая индейцем, в перьях, раскраске, в майке с бахромой и надписью, вышитой на груди: «Та, Которая Могла Быть, Но Не Стала».

В машине доспать не удалось, внезапно ритм движения изменился. Они свернули на просёлочную дорогу, потом на узкий серпантин, обвивающий гору, и поползли вверх.

— Опасно, — нарушила молчание Ольга.

— Очень! — весело ответила Катя. — Это не самая популярная трасса, там, на горе, никого особо не бывает, но психи всё равно попадаются.

— Кажется, тут вообще не разъехаться.

— Можно, только осторожно. Если на скорости или размоет когда, то, конечно, тяжело...

Ольга напряжённо смотрела на дорогу и даже не взглянула на виды, которые открывались с высоты: вдалеке море, уже залитое солнцем, леса, уходящие в глубь полуострова. Расслабилась, только когда съехали на очередной просёлок, укрытый мелкорезной тенью буков.

— Всё, дальше будет тряско, но не страшно. Ты поспи, если хочешь, ещё полчаса и приехали.

Они затормозили у трогательного полосатого шлагбаума — шлагбаумы всегда казались Ольге трогательными из-за хрупкости, непреклонности и нехитрой конструкции. Катя просигналила, и кто-то невидимый их пропустил. За поворотом показались облупленные железные ворота со звездой, открывшиеся при их приближении, дальше несколько метров пустой земли, потом чуть более основательный бетонный периметр с ржавой колючкой поверху, за ним — ряд белых трёхэтажных зданий, скорее всего, обычные казармы, ещё какие-то сарайчики и даже ветхая сторожевая вышка. Типичная военная часть, из тех, что наши побросали, уходя из Крыма.

— Не беспокоят вас местные?

— Попробовали бы. Ещё в девяностые территорию выкупили, всё по закону, и система охраны у нас хорошая.

Ольга украдкой улыбнулась — да, офигеть укрепление, «девочки такие девочки», как выражаются в сети. Но раз непуганые, значит, и правда тут спокойно.

Они наконец остановились у одного из домов, рядом с которым неведомо как уцелело миндальное дерево, и навстречу им вышла женщина в линялом сереньком платье.

— Всё, иди с Еленой знакомиться. — Катя открыла перед ней дверцу, как заправский шофёр. Ольга выпрыгнула из джипа, с усилием повела затёкшими лопатками и повернулась к той, на крыльце.