КНИГА ОЛЕХНОВИЧ
Шрифт:
271
и он выдрал под анестезией у него одно ребро… Или, быть может, вселенский инопланетный
разум чего-то там напутал в пробирках и перелил сгоряча… Или дарвинистский обезьян
соскользнул в эволюционном процессе…
Но на тысячи лет этот результат то ли добродетельного воображения, то ли научной
ошибки, то ли космической мутации стал предметом великих волнений в колесе истории.
Историю мы с вами проходили в школе и уж кое-что помним. Помним знаменитые имена всех
этих
или догадываемся, что совершалось ради них и во имя.
Нити Ариадны, ящики Пандоры, яблоки раздора, пояса верности, платочки, шали,
колечки, бусы, ожерелья, меха, от Диора, от Кардена и Юдашкина. Бросали мужики лопаты,
плуги и косы, сети, молотки и гусиные перья, брали в руки оружие и громили вся и всё
вокруг… И умирали. С Её именем. Плыли чёрт-те куда, взбирались, опускались, открывая
новые страны. И умирали там. С Её именем.
Что-то искали, находили, строили, изобретали. И называли Её именем. В общем,
истребляли друг друга в войнах, на дуэлях, пасквилями и эпиграммами. Да не почём зря,
а ради неё и для неё. А она, женщина, пока они сумасбродничали, поддерживала огонь в
костре, в очаге, варила, постирывала, с детишками там… В окно смотрела, вдаль, поджидала,
незатейливые беседы с подружками вела, одевалась по сезону, порой румянилась, ждала,
иногда долго, иногда всю жизнь. Он возвращался. Со щитом. С добром и подарками, волок
мешками, оклунками и повозками. Вот радость! Посмотрите, детки, это ваш папа! Хоть без
ноги, руки и глаза, а пришёл милый! Возвращался порой и на щите. Вот, дети, шлем вашего
папы и шляпа, а это его меч. Вырастете – отомстите! Суров мир.
И так тыщи лет! Надоело! Надоело до чёртиков! Всем. И даже мужикам. Сидел, кажись,
какой-то ленивый, впотьмах раскумекивал, как бы на работу да не войти, да не выйти. И
придумал слово. Эмансипация. Слово понравилось так, что за ним дело не стало. Начали
гаснуть огни в очагах, подгорало рагу на сковородках, бельё не просыхало, не гладилось,
дети распущенные бегали и дерзили старшим, да и за окошком всё реже личико её светилось.
Засуетились мужики, рыцари и кавалеры, да поздно. Где вы теперь, дамы, сударыни, госпожи?
Прекрасные, милостивые, посажённые, волоокие, струмкие, сердечные, любимые… Поздно!
Кончились ваши подвиги во славу пола слабого и неумелого. Подвиньтесь!
Век двадцать первый! Не пара и электричества, не атома и компьютера, не покорения
космических пространств, и не расширения озоновой дыры. Отнюдь! Вот она. Сударыня!
Машет кувалдой, выгибая стотонный рельс. Вот она. Госпожа. Пишет указ, и кавалеры слабо
попискивают и, бранясь
и от Диора, в ожерелье и оренбургском платке (сама заработала, не утомляясь особо) катит на
лайнере на Багамские острова. Идёт себе по жизни, пожёвывая «Орбит без сахара», бритая
под нуль, в брюках или без, уверенная, независимая, наступая на ряды бывших рыцарей, и
словечки вылетают такие, от которых славный Одиссей, живи он ныне, вмиг сбежал бы к
Циклопам, а Парис сдал бы Трою без боя. Нате! На что мне Елена такая? Стань, пожалуйста,
послабее…»
Строев и его выступления были лучшим подарком женщинам факультета к 8 Марта. В
них он не боялся острить в адрес администрации и в юмористическом ракурсе изображать
мужской состав факультета:
Тема. Автор - В.Б.Строев.
«Какая тема может быть 8 марта, уважаемые дамы, сударыни и госпожи? В наше
серьёзное время-времечко - любая! Куда не кинь, всюду клин! О предстоящих выборах
представителей очередной власти- не будем. А так как на улице всё ощутимее попахивает
весной,- самый раз поговорить о любви. И её оттенках, то есть: 1.Платонической,
272
2.Романтической, 3.Эротической, 4.Сексуальной и, конечно, 5.Дружеской, то есть
Коллегиальной. Для этого сегодня в гости к нам пришли большие специалисты в этом
вопросе. За их плечами многие годы совершенствования этих проблем, как в практическом,
так и в теоретическом смысле.
Александр Сергеевич (Пасхалов.- Л.О. ) …n лет. Как будто всё ещё молод. Всё ещё
резко выраженный брюнет. С этой точки зрения представляет большую опасность и,
следовательно, всеведущ в вопросах энергичного околпачивания юных и малоопытных.
Разбирается во всех оттенках любви, выделяя аспект (эротика), что роднит его с канувшим
в лета столпом подфака Алексеем Филипповичем Кожариным.
Борис Николаевич Моренко. Фамилия указывает на малороссийское происхождение,
некоторые особенности посадки головы и телодвижений подсказывают родство с