КНИГА ОЛЕХНОВИЧ
Шрифт:
перестройки и демократии, она говорила, что преподаватели не должны застилать постели
студентам и встречать их чаепитием в общежитии по приезде, что это унижает достоинство
преподавателя, что советские педагоги должны себя ценить и отдаваться тому делу, которому
предназначены, – преподаванию. Я писала в те годы к капустнику один из вариантов романса
«Калитка»:
Лишь только вечер затеплится синий,
В общежитье
Все студенты меня кастеляншей
Называли в прошедшем году.
64
Постелю мавританцу простынку,
Нигерийцу заклею окно,
Принесу я из дома им коврик –
Дома я не живу всё равно.
Лишь только утро в окошко заглянет,
Иностранцев иду я учить.
Только то, что я преподаватель,
Очень трудно теперь объяснить.
Отворю потихоньку я двери
И войду в тихий свой кабинет.
Никому никогда не поверю,
Что прекраснее есть факультет.
1983 г.
Только спустя десятилетия, уже во времена перестройки, обычай обслуживать
приезжих иностранных студентов силами преподавателей был отменён, и мы ещё раз
убедились в мудрости и дальновидности Любови Николаевны, но тогда её уже не было…
Любовь Николаевна регулярно проводила заседания секции математики, очень разумно
и продуктивно обсуждала открытые занятия, делилась опытом и держала свою секцию
на должном деловом и дружественном уровне. Она беспокоилась о своих выступлениях
и выступлениях коллег-математиков в Воронеже, Астрахани, Ереване, к которым
готовилась серьёзно и ответственно. Осуществляя как завсекцией контрольные посещения
преподавателей математики, она критиковала не человека, а недоработки в занятии, не
забывая при этом похвалить за педагогические находки и удачи. Если её что-то веселило,
то она хохотала так искренне, громко и заразительно, что «детский» леваденковский
смех стал нарицательным на кафедре. В те годы на капустнике ходила частушка:
Леваденко так смеётся – дом у Рыжкина трясётся!
А жильцы всё это слышат, на студентов
Дом будущего ректора РИСХМа А.А. Рыжкина был напротив подфака и общежития №3
для студентов-иностранцев, и постоянный шум беспокоил жильцов дома. Её смех иногда
было слышно через стенку из преподавательской в кабинете заведующего, и даже занятый
серьёзными делами В.Н. Землянухин начинал улыбаться.
Математика – наука точная.
Дела на кафедре опять же срочные.
И Никанорыч за столом
О цифры мудрым бьёт челом.
Но стоит только услыхать
Весёлый хохот через стенку,
Как молодеет он опять,
Краснея, просит не смущать,
Хотя б в полсилы хохотать,
Чтоб «детским» смехом Леваденко
Авторитет не подорвать.
При этом над столом нагнётся,
И сам нет-нет и улыбнётся.
Из посвящения Любови Николаевне Леваденко, 1977 г.65
Любовь Николаевна праздновала на кафедре своё 60-летие. Кафедра подарила ей сервиз,
и каждый член кафедры подносил ей кто блюдечко, кто чашечку, кто чайничек. Нам казалось,
что она совсем пожилой человек. Теперь, когда многим из нас перевалило за шестьдесят, в
воспоминаниях она смотрится гораздо моложе.
Одевалась Леваденко одновременно строго и нарядно, со вкусом, в сшитые ею самою
вещи – от платьев до пиджаков. Как-то с каким-то делом она побывала у меня дома и
сказала мне настолько приятные в её устах слова, что я вспоминаю их с теплотой и
благодарностью до сих пор: « Людмила Борисовна, раньше я вас просто уважала,
а теперь ещё и люблю»… Будучи искренним человеком, Любовь Николаевна
оценила мою добросовестность в работе, а увидев скромную домашнюю обстановку
и отношения с родными, поняла мои ориентиры, по-человечески созвучные ей.
Одной из первых Леваденко получила медаль «Ветеран труда». Она спросила меня: « Это