Книга Пыли. Тайное содружество
Шрифт:
– Двадцать.
– И твой отец – лорд Азриэл.
– Совершенно верно. Он был ученым. Прежний магистр, доктор Карн, был моим опекуном.
– В некотором роде, – кивнул доктор Хаммонд. – Хотя, судя по всему, это никогда не было оформлено официально.
Лира удивилась. Зачем ему понадобилось раскапывать эту информацию?
– А это важно? – осторожно спросила она. – Теперь, когда он умер…
– Нет. Но это может оказать определенное влияние на будущие события.
– Не уверена, что я вас поняла.
– Известно ли тебе, откуда берутся деньги, на которые ты живешь?
Земля снова дрогнула.
– Я знаю, что какие-то деньги оставил мой отец, – сказала Лира. –
– Потому что колледж и я как его глава все это время пребывали in loco parentis [4] по отношению к тебе. Неформальным образом, разумеется, так как ты никогда на самом деле не была in statu pupillari [5] . Мой долг – опекать тебя, пока ты не достигнешь совершеннолетия. На твой счет в казначействе была внесена некая сумма, которая покрывала расходы на твое содержание. Но внес ее не твой отец. Это были деньги доктора Карна.
4
«Вместо родителей» (лат.).
5
«В ученическом статусе» (лат.).
– Правда?
Лира почувствовала себя глупо, словно должна была знать это всю жизнь, но почему-то не знала, и с ее стороны это было возмутительным упущением.
– Значит, он никогда тебе об этом не говорил? – мягко спросил магистр.
– Ни слова. Он сказал, что обо мне позаботятся и беспокоиться не о чем. Я и не беспокоилась. Наверное, я думала, что весь колледж… заботится обо мне. Что здесь мой дом. Я была очень мала, в таком возрасте не особенно задаешься вопросами. И все это время я жила на его деньги? Не на отцовские?
– Уверен, ты поправишь меня, если я ошибаюсь, но, насколько мне известно, твой отец был независимым исследователем и вел не слишком финансово обеспеченную жизнь. Он исчез, когда тебе было… сколько? Тринадцать?
– Двенадцать, – уточнила Лира.
Горло ей сжало, будто ошейником.
– Двенадцать. Видимо, именно тогда доктор Карн и решил отложить некоторое количество денег для тебя. Он был далеко не богат, но сумму выделил достаточную. За этими деньгами присматривали наши юристы, они благоразумно инвестировали и регулярно платили колледжу за твое проживание. Однако, Лира, вынужден сообщить, что доход с капитала никогда не был… адекватным. У меня сложилось впечатление, что доктор Карн постоянно пополнял его из своих личных средств. И ныне сумма, изначально помещенная им ради твоего блага под нашу опеку, практически исчерпана.
Лира положила ложку. Крем-карамель вдруг показался ей совершенно несъедобным.
– Что… Простите, я потрясена, – выговорила она.
– Разумеется. Я очень хорошо тебя понимаю.
Пантелеймон вскочил к ней на колени. Лира машинально запустила пальцы ему в шерсть.
– Иными словами, это означает… что я должна уйти?
– Ты сейчас на втором году обучения?
– Да.
– Остался еще год. Очень жаль, что никто не объяснил тебе этого раньше. Ты могла бы подготовиться.
– Видимо, я сама должна была спросить.
– Ты была маленькая, а дети всегда принимают
– Да, – ответила Лира гораздо тише, чем ожидала.
– Это создает некоторые неудобства. Видишь ли, комнаты на той лестнице нужны студентам младших курсов, юношам. Им эти помещения и предназначались с самого начала. Твоя квартира может вместить двух первокурсников, которым сейчас приходится жить за пределами колледжа, а это совершенно недопустимо. Мы могли бы попросить тебе пользоваться только одной комнатой и освободить вторую для другого студента, но существуют приличия… Я бы даже сказал, благопристойность, и, учитывая ее требования, это, увы, невозможно.
– На той же самой лестнице живут студенты младших курсов, – возразила Лира. Так было всегда, и никаких проблем не возникало.
– На той же самой лестнице, но не на той же самой площадке! Нет, Лира, это абсолютно неприемлемо.
– И я же здесь только на каникулах, – добавила Лира. Кажется, в ее голосе зазвучало отчаяние. – Во время учебного семестра я живу в колледже Святой Софии.
– Конечно, но наличие твоих вещей в указанных помещениях не позволит молодому человеку в полной мере почувствовать себя там как дома. Итак, Лира, вот что колледж может предложить тебе. Есть одна комната – вынужден признать, довольно небольшая. Она расположена над кухней, сейчас ее используют как кладовку. Казначей распорядится, чтобы ее должным образом меблировали и предоставили в твое полное распоряжение на все время обучения. Ты сможешь жить там, как жила раньше, пока не закончишь университет. Мы будем оплачивать арендную плату и твое питание во время каникул. Но ты должна понимать: в обозримом будущем дела будут обстоять именно так.
– Я понимаю, – сказала Лира.
– Позволь спросить, у тебя есть еще какие-то родственники?
– Нет.
– А твоя мать…
– Пропала без вести одновременно с отцом.
– И никаких родственников с ее стороны?
– Никогда о них не слышала. Хотя, возможно, у нее был брат. Кажется, кто-то мне об этом говорил. Но мне о нем ничего не известно, и он никогда не искал со мной встречи.
– О. Я очень сожалею.
Лира попробовала зачерпнуть ложечку десерта, но не смогла: у нее дрожали руки. Она положила ложку на стол.
– Не желаешь ли кофе? – любезно осведомился декан.
– Нет, благодарю вас. Думаю, мне пора. Спасибо за ужин.
Хозяин встал – официальный, элегантный, полный сочувствия, в прекрасном сером костюме и с серебряной шевелюрой. Его деймон встал рядом с ним. Лира последовала их примеру и взяла Пантелеймона на руки.
– Вы хотите, чтобы я освободила комнаты немедленно? – спросила Лира.
– К концу каникул, если возможно.
– Да. Разумеется.
– Ах, да. Еще одно, Лира. Ты, я знаю, привыкла ужинать в большом зале, пользуясь гостеприимством ученого сообщества, и свободно приходить и уходить, как будто ты одна из нас. Несколько человек поставили мне на вид – и должен сказать, я с ними совершенно согласен, – что подобное поведение более нельзя считать приемлемым. Отныне ты будешь жить среди слуг и, так сказать, на положении слуги. Отныне тебе не подобает пользоваться привилегией социального равенства с академическим составом.