Книга Семи Дорог
Шрифт:
«Шутка-мишутка!» — записала в блокноте.
Кустарник затрещал. Мефодий напрягся, готовый метнуть копье. Перед ним возник Шилов. До этого момента тартарианец скрывался в зарослях, никому не доверяя и дожидаясь, пока все соберутся.
Грозный Виктор был в самых дурацких доспехах, которые только можно было придумать. Доспех был трехслойный. Нижний составляли разрезанные тыквы, средний – яблоки, и внешний – вишни. Голову венчал шлем из арбуза с вынутой из него мякотью. Дафна, никогда не предполагавшая, что у воина
– Это все она со своим треклятым ножом! Не отцепляется от меня ни днем, ни ночью! Стальные доспехи режет как бумагу – я проверял, и отвлекается только на это! – Шилов повернулся. В спине у него, залитый вишневым соком, торчал нож Элдера и с наслаждением пилил яблоки.
– Не надо было убивать моих лошадей! – с ненавистью глядя на него, сказала Варвара.
– Я не убивал.
– Прямо уж. А тот степной пожар ночью? Или скажешь, это Прасковья?
Виктор схватился за рукоять секиры. Накручивая хозяина, орудие истерично залаяло и завизжало.
– Не надо, – мягко сказал Меф и, загородив дочь Арея, качнул пилумом. – Ты не успеешь! Это артефакт. Он не промажет, если я специально этого не захочу.
Шилов понимал это и сам. Рука на секире немного расслабилась.
– Договаривались никого не трогать! – процедил он.
– Трогаешь-то ты, – возразил Меф.
– Но я-то не договаривался…
Секира продолжала возбужденно визжать. Ей хотелось убивать. Звук был непереносимым.
– Вели ей заглохнуть! Я сейчас сдохну! – завопил Чимоданов.
– Не послушает. Ее успокаивает только сырое мясо, – с ухмылкой отозвался Шилов, и у Мефа возникло скверное предчувствие, что встреча закончится резней.
Петруччо вскочил на пень.
– Объявляю себя повелителем времени! – крикнул он, с торжеством глядя на Шилова. – И, как повелитель времени, говорю: «Время, стоп!» Пусть секунда растянется в час для всех, кроме меня!
Все замерло, включая ветер. Даже капля, падавшая с листа, повисла в воздухе. Нет, она приближалась к земле, но неестественно медленно. Чимоданов самодовольно ухмыльнулся. Поигрывая перначом, пошел по поляне, заглядывая каждому в лицо. Спешить было некуда. Убивать безоружных он не собирался. Да и вообще не имел особых планов. Применить домашнюю заготовку с замороженным временем его вынудил истеричный визг секиры. Может, он даже не будет никого убивать, только возьмет оружие.
Вот Прасковья, одетая, как королева Египта. В волосы вплетена живая змея с красными глазами. Мефодий, с правой ногой, которая так и не коснулась земли, застыв в воздухе. Вот Шилов, вот стоящий с разинутым ртом Мошкин. А вот и Варвара! Сидит на корточках, положив правую ладонь на колено, а левой опирается о землю. Петруччо не выдержал. Эта девушка с ее независимыми смеющимися глазами и привычкой насвистывать ужасно его раздражала. Пускай она заштопала ему ногу, но… он все-таки это
Петруччо протянул руку и попытался схватить дочь Арея двумя пальцами за нос. Ему давно хотелось это сделать.
– А-аа! Аа-а-а! – отрывисто заорал Чимоданов.
Рука его куда-то исчезла. До локтя она существовала, а вот ниже он ее почему-то не видел, хотя и ощущал, что она где-то есть. Продолжая слепо шарить в пространстве, Чимоданов ощутил, что все же коснулся чьего-то большого вислого носа. Страшная боль обожгла запястье – кто-то вцепился в него зубами.
– А-а-а-а!
Петруччо рванулся и сел на землю, тупо разглядывая свою окровавленную руку.
– Хватит! Отбой! – заорал он.
Время ускорилось и начало постепенно, с легкими толчками, набирать ход, как тронувшийся поезд. Первым шевельнулся Мефодий: как ни в чем не бывало поставил ногу на землю и, наклонившись, стал собирать хворост для костра. Потом шевельнулась и Варвара.
– Как ты это сделала? – зашипел на нее Петруччо.
– Чего? – не поняла она.
– Хотел взять тебя за нос, а рука пропала, и кто-то вырвал у меня зубами клок кожи!
И он стал совать ей в глаза окровавленную руку. Девушка поморщилась.
– Сочувствую! Когда ты хотел взять меня за нос, ты промахнулся на несколько сотен километров, – пояснила она.
– Что ты несешь?
– Носят грузчики. А про нос – сочувствую. Я подстраховалась на случай нападения. Сделала себя королевой пространства! Ну, что-то в этом роде…
Чимоданов засопел, буравя ее взглядом.
– И кого я взял за нос?
– Понятия не имею. Вопрос не ко мне. Думаю, это был Рекзак Монеест. Или Уст Дункен. Или Тавлеус Талорн. Бороды не было? Или тройного подбородка? Или длинных волос?
Петруччо внезапно захохотал и бросил пернач в траву.
– Ну ладно! Карты на стол! Колитесь, какая у кого была защита!
Все настороженно разглядывали друг друга. Потом Дафна сказала голосом Евгеши:
– Меня все принимают за кого-то другого! Хитро я придумал, да?
Чимоданов изумленно уставился на Дафну.
– Чего ты сказала?
– Не сказала, а сказал! Кого бы ни грохнули – это буду не я! – откликнулся Мефодий, и опять-таки голосом Мошкина. Чимоданов стал искать глазами Евгешу и обнаружил его греющим руки у костра. Бросился к нему, схватил за плечи, потряс.
– А это кто, Тартар меня побери? Разве не ты? – прорычал он.
Евгеша провалился назад и толчком ноги перебросил соперника через себя. Петруччо перелетел на другую сторону костра, едва не сломав шею.
– Еще раз меня коснешься – найдешь свою голову в тумбочке! – предупредил «Мошкин» голосом Шилова.
Чимоданов приподнялся, тряся головой.
– Ну, с этим ясно… А ты как подстраховался? – спросил, показывая на Мефодия без уверенности, что это действительно окажется Меф. Но поскольку он не искал Мошкина, это и правда оказался Буслаев.