Книга Снов

Бояндин Константин Юрьевич

— Лас? — Мира успела подхватить Вейс. — Что с вами?

— Покой, — Лас повернулась лицом к двери. Голос её изменился, стал механическим. Вессен и Мира переглянулись, на лице Хорька возникло беспокойство, он вынул свою «волшебную палочку», но явно не знал, что делать. — Ей нужен покой. Покой.

— Лас, — Мира взяла её за руку. — Сядьте, посидите немного. Вам нужно…

Лас оттолкнула её. Мира не сразу отпустила Лас, и тогда та ударила — сильно, с разворота. Мира успела уйти от удара, он лишь скользнул по лицу; не успей она уклониться —

и потеряла бы несколько зубов. Лас швырнула всю стопку бумаги за спину и сорвалась с места — побежала. К двери, распахнула её, захлопнула за собой. Щелчок.

— Она нас заперла! — потрясённо выговорила Вейс. — Лас! Не надо, подожди!

— Минутку, — Стайен подбежал к двери, постучал ногтем по своей указке и дверь отомкнулась. — Мира?

— Всё в норме, — Мира уже подбежала к двери. — Вессен, вызывай врача!

Грохот, звон в доме.

— Зеркало в коридоре, — сообщила Вейс потерянным голосом. — Последнее стеклянное, вчера только повесила…

* * *

В голове у Лас всё вращалось — память возвращалась, яркими вспышками, переживаниями, и всё было настоящим, словно происходило здесь и сейчас. И накатывала злость — сильная, исступлённая злость на саму себя. Из той пустоты, что успела поглотить так многое — пустоты, в которой пряталась Незнакомка.

«Покой. Ей нужен покой. Покой».

Так они говорили. Когда первая смерть забрала из их команды ту, которую все любили, и ради которой когда-то сплотились, соединились в команду. Когда Лас сама отстранилась, потеряла интерес к жизни, и только несколько лет спустя в её взгляде вновь стало появляться живое выражение.

«Покой. Ей нужен покой. Оставьте её, ей нужен покой».

Шатаясь, она спускалась по лестнице. Вначале сдерживалась, потом уже нет — разрыдалась, слёзы мешали, она почти ничего не видела. Зеркало. Она остановилась у зеркала — посмотрела и с силой, кулаками ударила по тёмному силуэту с той стороны.

Звон, грохот. Кулаки ожгло — Лас поднесла их к лицу. Кровь. Порезала руки, это последнее стеклянное зеркало. Было последнее.

Боль привела в чувство. Лас побежала — попробовала побежать, хотя получилось не сразу.

Она ворвалась в свои покои и заперлась — в доме уже слышались крики, топот ног. Пусть. Это ничего не меняет.

Вспышка. Лас, в траурном одеянии, и перед ней — Гроза, тогда её звали иначе, и та гадость, которую она произнесла в адрес Денни… ярость вырвалась наружу так стремительно, что Лас не сразу поняла, что сделала. Несколько секунд ярости. Пришли и ушли, очистили мир от зла, ненадолго — но очистили.

Она бросилась к столу — туда, где долго уже трудилась над мемуарами. Схватила листы, принялась рвать их, рвать в клочья, бросать в разные стороны. Схватила чернильницу — настоящую, нашли не сразу, в антикварном магазине на Сердце Мира — запустила ей в окно.

Звон, грохот. Поток свежего воздуха слегка остудил её.

Снова вспышка. Она размахивается, чтобы ударить сестру, и ей искренне, сильно хочется, чтобы та

была мертва, а брат — жив.

«Покой. Ей нужен покой»

Лас стиснула зубы, схватила со стола горшочек с чайной розой и отправила его вслед за чернильницей. Стало ещё чуточку легче.

«Лети, Птица! Лети, тебя не догонят!»

Она бросилась к шкафу, выбрасывала оттуда вещи, пока не нашла кинжал, далеко ведь засунула, к самой стенке.

«Вспомни, вспомни пароль!»

В дверь стучали. Лас дёрнула за пояс, верхняя часть тефана стекла с плеч, сползла к ногам. Лас смотрела на свой живот. На нём вновь проступили шрамы. Они горели, болели, и казалось, что светятся.

«Ты слаба, Лас. Ты ничего не можешь сделать».

Лас схватила кинжал, посмотрела в глаза отражению.

Меня нет. Меня нет здесь, а если нет — то и умирать нечему. Если всё на самом деле, я проснусь. Если нет, то и жалеть некого.

Она размахнулась и направила кинжал в последний путь — сверху вниз, косо перерезая весь «пояс смерти». Она что-то кричала — осознавала, что кричит — но потом уже не могла вспомнить, что.

Жаркий ветер толкнул её в лицо. Ветер, напоенный ароматом луговых цветов, чуть позже — ударил порыв холодного воздуха. Запах моря — соль, вода, горький привкус времени…

Лас обнаружила, что стоит, прижимая к животу кулак, а из него сыплется, сыплется песок. Нет кинжала. Только песок, тончайший, серый. И шрамы — гаснут, пропадают, исчезают.

Её показалось, что губы прикоснулись к её лбу.

«Не торопись ко мне, Ласточка».

— Да, — Лас запрокинула голову, слёзы снова заполнили глаза… и прошли. — Да, Денни. Прости меня!

Ей почудилось, что её обняли — со спины. Она поняла, кто — обоняние подсказало. Мама.

«Лас, ты сама теперь решаешь свою судьбу. Я верю в тебя, дочь моя».

— Да, мама, — Лас прикрыла глаза. Отряхнула руки. — Да. Спасибо, мама.

Она открыла глаза и увидела всех остальных — стояли кто за дверью, кто в дверях. Встревоженные, обеспокоенные.

— Лас, — Вейс выступила вперёд. Она всё поняла, подумала Лас. Ярость проходила. Она осознавала, что успела разгромить собственную комнату, но это уже ничего не значило. — Лас, с тобой всё в порядке?

— Да, — Лас наклонилась, подняла верхнюю часть тефана. Не смущаясь и не стесняясь — осознавая, что красива, действительно красива, и другие это тоже видят и восхищаются — надела верхнюю часть одежды. — Теперь да.

Вейс бросилась к ней, обняла. И расплакалась сама.

— Вейс, — Лас прижимала её к себе. — Я уезжаю. Сегодня, сейчас. Туда, на Вантар. Я хочу повидать свой дом.

— Я с тобой, — тут же отозвалась Вейс. Оглянулась в нерешительности, вытирая слёзы.

— Не беспокойтесь, — заверила её Вессен, — мы присмотрим за домом.

— Мы с вами, — Мира потянула Хорька за руку. — Можно, Лас?

— Можно, — Лас оглянулась. — Вейс, полчаса на сборы — встречаемся у гаража.

— Да, госпожа! — Вейс выпрямилась. — Я быстро!