Книга стихов «Орфей»

Бореев Георгий

НЕДОИГРАННАЯ РОЛЬ

Мне басил режиссер у примерочной: Мать героя на пьесу пришла. Не играй, а – гори! Чтоб померкло все Кроме роли – сгори хоть дотла! Капельдинер кивнул капельмейстеру, Капельмейстер, взмахнул – полетел, И мелодия нот – капель мастерских - Полилась в капилляры капелл. Пахла драма мускатом и мускусом. Говорил <друг> со мною спиной, Напрягал у зрачков своих мускулы, Монолог боком выслушав мой. Я играл, словно бог – будто в форме я. Диалог и дуэль. В зале – страсть: Плюнул выстрел на кровь бутафорную! Тут я падаю!.. Должен – упасть: Мое сердце – как вылетит-выстрелит!
– Заскакало, подобно звезде, Рикошетом по стенам. И ввысь стрелой Взвилось сердце,

задев и за дев. Я гоняюсь за сердцем, – так классно!
– Как за бабочкой дети в лесу: Вдруг из зала кричит старшеклассница: <Ангел, не умирай! Я – спасу:> Вся от сцены талантливой пьяная, Ко мне фея бежит и ревет, И хватает, и тащит за занавес, Оживляя дыханьем – рот в рот: Мне бы встать, объяснить юной с улицы: <Я не умер, все это – игра:> Но она гениально целуется, А когда выдыхает – вообще: ура!.. Кульминацию ждет за кулисами, За куличками сцены народ. Тишина в зале – потною лысиной. Стены уши натерли - Рот в рот: Рот в рот:

ПРО ЛЕТО

На полчаса к нам возвратилось Лето - Заставив плакать зиму, как вдову, Кружит над бором и курлычет: «Где ты?» А я машу в ответ: «Я здесь! Ау!» Я заплутал в неведанных дорожках, Невиданных друзей нашла душа, Пока река играла на гармошке Зеленых волн осок и камыша. Я здесь – в стрекозах, в бабочках, в осоке, Испачканный малиною зари, Где караси, набравши воздух в щеки, Из ряски надувают пузыри. Я здесь – где сосны ударяют током, Когда к ним прикасаешься легко. Посмотришь вверх – глубоко-приглубоко, Посмотришь вниз под землю – глубоко… Здесь озеро откупорила утка, И дятел, сбив со времени замки, Передает морзянкой эха: «Утро!», Чтоб выключили лампы светлячки. Я – в озере, набитом голубями, Где вижу добрых облачных людей, И девочек с чернильными губами, На взлете превращенных в лебедей. Я здесь – в росе, в кузнечиках, в синичках, Где леший бродит, всех живых живей, И дергает березку за косички, Смеющийся от счастья муравей. Креня крыло, кружит над лесом лето - И плавя сосны всполохом огня, Зовет, как мама: « Маленький, ну где ты?» А может быть и, правда – нет меня?..

НА ТОЙ ЗИМЕ

На той зиме, где жил я без окнА, Я объяснялся с миром, словно с МУРом - Репатриант невидимого сна И диссидент неслышимой культуры. Мне жарко – становился я дождем, Мне холодно – я превращался в шубу, Чтобы обнять тебя и рукавом Подкрасить, – до мурашек, – твои губы. А ты читала книжку про Алис В стране чудес, и вглядывалась в дали, Где меж страниц лежал кленовый лист, Шепча, чтобы его поцеловали...

ЛУЖАЙКА

Чтоб стать Лужайке верным Лужем, – Кормить цветы, дарить шмеля – Я должен развестись был с Лужей, Оставив Луже – тополя, Оставив пеночку и пену Осенних, в оспинах, дождей, Коклюшный кашель из полена, Где жил приятель-лицедей. Еще я должен был ей зиму, Нам загс сказал: «Делить низь-зя!» И я остался без озимых, Без лыж, без снега – без ферзя. Но я и без ферзя играю: Когда у вас на лужах лед - Сверчкам и пчелкам вытираю, Испачканный в варенье рот…

РИСУЙ

Рисуй, моя художница, Тетрадки не жалей: Дождя косые ножницы Стригут вихры полей! Рисуй, моя красивая, Не экономь страниц – Рука твоя счастливая Летящих гладит птиц! Рисуй, родная, радостно Раскрашивай листы, Макая кисти в радугу, В салюты и цветы!

ПРЕДЗИМНЕЕ

И где ж, Любовь, твои призы?
– Зима катит в глаза слезами, И словно крылья стрекозы, Дрожат морщинки под глазами. Нырнешь, как в тапочки, в жилье: Посмотришь – кофе, а не телек, Чтоб счастье плотное твое Спало в двухкомнатной постели. Уже в тетрадочном лесу Карандаши

вовсю зевают, Не заплетаются в косу Ужи, уже не уживаясь. И на жилеточке для слез Сидит вчерашняя дворняжка – Она устроилась тут чашкой К тебе служить до майских гроз. В окне – деревья, как в слюде, И лужи – словно их побили… Еще трепещут на гвозде, В шкафу седея, твои крылья…

ДАНАЯ

Там, в снах и в небесах, Люблю тебя, Даная, А здесь в земных лесах Пройду – и не узнаю… Я – ливень золотой, Там я люблю красиво, А здесь я снег седой - Иду сквозь ночь курсивом… И сон не долюбив, И снег не пересеяв, Иду я мимо див - Ты мне должна Персея…

ПЕРВЫЙ

Он не поведал, первый друг, Что все мужчины – демоны: Когда касался ее рук, Искрило – как меж клеммами. Пылал пожар стыдливых щек, Когда на сено падали… Он не поведал ей еще, Что все мужчины – падали…

В ЖЕЛТОЙ ЖИЛЕТОЧКЕ

Деревца зеленые потОпали, Дружною толпою на юга. Вместо них пришли кусты и тОполи, Встали, словно желтые стога. И висит звезда моя над пашнею, Как давно созревшее зерно. Говорю ей: «Падай!» Только страшно ей, Отвечает: «У тебя темно… У тебя там масло, как положено, Аннушка пролила под трамвай, Облака из сливочных мороженных Улетели на курортный рай. А еще к тебе стучится веточкой По ночам подружка – из берез, В желтой продуваемой жилеточке Для слез…»

НЕ ДЕВОЧКА

И брал тебя – не девочкой, И отпускал – не с мальчиком. На что же ты надеешься, Подманивая пальчиком? Сыграли грозы реквием, Ушли в запой соловушки: Не буду больше рекрутом И ректором для вдовушки. И нет меня, и – нетушки; А если вспомнишь маменьку – Вот здесь я покраснеть хочу И в угол встать, как маленький…

СКУЛЬПТОР

Тоскует глина по рукам моим, Грустят ладони по любовным чувствам, И девушки летают, словно дым Ольховый, над шедеврами искусства. Я ухожу в Небесную купель, Я не поддамся алчным искушеньям, И чтоб достичь свою земную цель, Я стану вновь туманом и мишенью… Внизу, на переплав в Тартарары, Летят со стоном роботы из глины, Поют небесных ангелов хоры Над вздыбленной и рухнувшей долиной. Так Высший мир, поднявшись на ребро, Сметает вниз полулюдей планеты. Парят над бездной те, кто нес добро И соткан был из творчества и света…

НАСТОЯЩАЯ ЛЮБОВЬ

Написал художник чудо Божьей искрой в темноте: Вышла Дева ниоткуда И осталась на холсте. Проплывает вечность льдиной. Зажигает в людях кровь Недоступная картина – Настоящая любовь. Тянет падших к совершенству, Тянет к Деве чернь и власть: Дети пробуют блаженство - Сжечь, купить, убить, украсть. Восстают из праха люди Догрешить и дострадать, А с картины всех их любит Нестареющая Мать...

ПЕСЕНКА ЛЮБЫ

Увижу ль тебя я на улице, Кивну ли в трамвае, и вновь – Обида заставит зажмуриться, Защиплет ресницы любовь… Теснят меня стирки и завтраки, И жгут потолки – как угли… Я голову вскину внезапно – Ресницы чтоб не потекли. Я тоже просила у ангелов Любви – окрыляющей кровь. Но Анна моложе…. Ах, Аннушка – Наехал трамвай на Любовь… И все же – пусть люди, как клоуны, И снег, как прохожий, стоит: О, как хорошо быть целованной При всех – даже в тридцать… на вид! Быть вновь расцелованной, гордою – У Анны твоей на виду! – Пусть даже тобой, безголовым, блин, А после – гореть, хоть в аду!..