Книга судьбы
Шрифт:
Бульон пролился на простыню. Мать что-то проворчала и вышла из комнаты. Я открыла глаза. Далеко за полдень. Рядом со мной сидела Фаати, маленькими ручками убирая волосы с моего лица. Такая невинная, такая одинокая. Я присмотрелась к ней: это была я, сидящая возле Зари. Теплые слезы на моем лице.
– Я знала, что ты проснешься, – сказала Фаати. – Не умирай, Аллахом тебя молю!
Мать вернулась в комнату. Я закрыла глаза. Уже вечер. Слышны голоса. Мать говорит:
– Сегодня утром она открыла глаза. Она пришла в себя, но, как я ни старалась влить ей в рот хоть немного бульону, она не далась. Она так слаба, пошелохнуться не может –
Я услыхала голос отца:
– Я знал, что матушка права. Нам нельзя иметь дочерей. Если она и оправится, что у нее будет за жизнь? После такого стыда и позора она все равно что умерла.
Больше я ничего не слышала. Кажется, я могла по своей воле видеть и слышать только то, что хотела, я как будто включала и выключала радио, только не радио, а людей. Но над кошмарами я не имела власти. Стоило закрыть глаза, и эти образы осаждали меня.
Ахмад с кровавым ножом в руках бежал на меня, таща за волосы Фаати. Фаати маленькая, словно кукла. Я стояла на краю скалы. Ахмад швырнул в меня сестренку. Я попыталась поймать ее, но она выскользнула у меня из рук и упала с обрыва. Я глянула вниз – там валялись окровавленные, изувеченные тела Зари и Саида. И снова меня разбудил мой собственный крик. Подушка промокла насквозь, а во рту пересохло.
– В чем дело? Ты дашь ночью поспать?
Я жадно глотала воду.
Утром меня разбудил обычный семейный шум. Все уселись завтракать.
– Прошлой ночью ее снова трепала лихорадка. Ей что-то чудилось. Вы же слышали, как она кричала?
– Нет! – отрезал Махмуд.
– Мать, ты позволишь нам хоть кусок проглотить в покое? – окрысился Ахмад.
Его голос кинжалом пронзал мне сердце. Были бы у меня силы – вскочила бы и порвала бы его на куски. Я его ненавидела. Я их всех ненавидела. Перевернувшись на живот, я уткнулась лицом в подушку. Мне хотелось поскорее умереть, избавиться от этих себялюбивых людей с камнем вместо сердца.
Но, когда игла шприца впилась мне в тело, я проснулась. Глаза сами собой открылись.
– Наконец-то очнулась! И не прикидывайся! Поднести тебе зеркало, чтобы ты полюбовалась, на кого стала похожа? Живой скелет, вот кто! Смотри! Я ходила в магазин сладостей “Караван” и купила тебе печенье. С чаем очень вкусно… Госпожа Садеги! Масумэ проснулась. Она хочет чаю. Принесите ей большую кружку.
Я во все глаза смотрела на эту женщину. Кто она такая? Все сплетничают у нее за спиной, говорят, только муж не знает, что она водится с мужчинами. Я считала ее грязной. А теперь я гляжу на нее без неприязни, которую вроде бы следовало питать к такой особе. Вовсе она не противна. Вот только общаться с ней мне бы не хотелось – это я как-то сразу почувствовала.
Вошла мать с высоким стаканом, до краев наполненным чаем.
– Благодарение Аллаху! – сказала она. – Она будет чай?
– Да, – сказала госпожа Парвин. Она будет чай с печеньем. Приподнимись, девонька моя… вот так, приподнимись.
Она подсунула руку мне под лопатки и помогла приподняться. Мама тут же воткнула мне за спину подушку и поднесла к моим губам стакан. Я отвернулась и сжала губы. Если у меня и появились к утру силы, то лишь для этого.
– Ничего не получится. Она
– Не утруждайтесь. Я сама ее напою. Сяду рядом и не отстану, пока она все не выпьет. Идите, делайте домашние дела. Не тревожьтесь.
Мать с обиженным и недоумевающим видом вышла из комнаты.
– А теперь, моя хорошая, сделай так, чтобы я не осрамилась: открой рот и выпей всего один глоток. Во имя Аллаха, это же стыд и позор позволить такой нежной коже одрябнуть. Ты так исхудала, наверное, весишь не больше, чем Фаати. Красивая девушка, тебе жить да жить, а не станешь есть, не поправишься..
Что-то она разглядела в моих глазах или подметила усмешку в уголках губ – что именно, не знаю, – но госпожа Парвин вдруг замолчала и уставилась на меня. А потом, как человек, только что сделавший великое открытие, сказала:
– А! Так ты именно этого и хочешь… ты хочешь умереть. Таким способом пытаешься покончить с собой. До чего ж я глупа! Как же я сразу не догадалась? Ты убиваешь себя. Но зачем? Ведь ты влюблена. И кто знает, быть может, тебе еще удастся соединиться с ним. Зачем же убивать себя? Какое горе для Саида!
Услышав это имя, я задрожала и снова открыла глаза. Госпожа Парвин поглядела на меня и сказала:
– Да что с тобой? Или боишься, что он тебя не любит? Ах, тем-то и сладка любовь.
Она поднесла стакан к моим губам. Я ухватила ее за руку что было силы и даже приподнялась на постели.
– Скажите мне правду. Саид жив?
– Что? Конечно, жив. С чего ты взяла, что он умер?
– Потому что Ахмад…
– Что Ахмад?
– Ахмад ударил его ножом.
– Ну да, только ничего с ним не случилось. Ох… ты же так и лежала без сознания с тех пор, как увидела окровавленный нож. И твои кошмары и крики по ночам – все от этого? Бедняжка, моя спальня с той стороны примыкает к твоей, и я слышу тебя каждую ночь. Ты все кричишь: “Нет, нет!” Это из-за Саида? Ты поверила, что Ахмад его убил? Вот оно как! Полно, дитя мое! У Ахмада на такое духу не хватит. Думаешь, можно так просто выйти на улицу, убить человека и преспокойно вернуться домой? В этой стране есть закон. Так бы легко ему это с рук не сошло. Нет, дорогая моя, успокойся: Саид отделалея двумя царапинами, на руке и на лице. За него вступился аптекарь, вмешался хозяин соседней лавки. Саид даже в полицию не обращался. Жив-здоров. На следующий же день я своими глазами видела его на крыльце аптеки.
Впервые за неделю дыхание вернулось ко мне. Я закрыла глаза и от всей души возблагодарили Аллаха. А потом упала на постель, уткнулась лицом в подушку и зарыдала.
Болела я до весны, до самых новогодних каникул [1] . Нога зажила, но вес я так и не набрала. Что делалось в школе, мне не говорили, и спрашивать было нельзя. Без толку бродила по дому, меня даже в баню не пускали: мать грела воду и велела мне мыться дома. Холодно было дома и страшно. Поговорить не с кем. Мне было так грустно, я глубоко погружалась в свои мысли и ничего вокруг себя не замечала. Мать старалась даже не заговаривать о том, что произошло. Но порой с языка у нее слетало больно ранившее меня слово.
1
Новый год (Науруз, Новруз) мусульмане празднуют в марте, в день весеннего солнцестояния.