Книга судьбы

Мельцер Брэд

Римлянин кивнул, вспоминая то, о чем они рассказывали Нико много лет назад. Что он должен искать и находить знаки и знамения. Что физические сооружения всегда были источниками необъяснимой мощи. Друиды и Стоунхендж… египетские пирамиды… даже первый и второй храмы царя Соломона в Иерусалиме. Франкмасоны потратили целые века на их изучение — на изучение каждого из этих архитектурных чудес, которые служили вратами к еще большим чудесам. Много столетий спустя эти знания были переданы франкмасонам Джеймсу Хобану, построившему Белый дом, и Гатцону Борглуму, автору проекта «Маунт-Рашмор». [17] Но они объяснили Нико

и то, что некоторые врата не должны были открыться.

17

Национальный мемориал, гранитная скала в горах Блэк-Хиллс, штат Южная Дакота, на которой скульптор Г. Борглум высек профили четырех президентов — Дж. Вашингтона, Т. Джефферсона, А. Линкольна и Т. Рузвельта. Высота каждого портрета около 20 м.

— Восславим Его! — повторил Нико. — Он сказал, что, когда вы придете, искупление…

— Искупление наступит, — пообещал Римлянин. — Как гласит Книга.

Впервые Нико промолчал. Он опустил скрипку на пол и склонил голову.

— Все так, сын мой… — Римлянин сопроводил свои слова кивком головы. — Разумеется, перед искуплением давай начнем с небольшого… — Он подошел к комоду и взял в руку четки. — …покаяния.

Опустившись на колени, Нико подложил ладони под щеку и опустил голову на край матраса, став похожим на спящего ребенка.

Римлянин не удивился. Нико поступил точно так же, когда они нашли его в приюте. И оставался в таком положении почти двое суток, после того как покончил с отцом.

— Позже у нас еще будет время для молитвы, Нико. А прямо сейчас я хочу, чтобы ты рассказал мне кое о чем всю правду.

— Я всегда говорю правду, сэр.

— Мне это известно, Нико.

Римлянин присел на противоположный край кровати и положил четки между ними. Лучи заходящего солнца острыми искорками отразились от граней красного стекла. Не поднимаясь с колен, как зачарованный, Нико наблюдал за игрой света. Из своего кожаного портфеля Римлянин достал черно-белую фотографию и швырнул ее на кровать.

— А теперь расскажи мне все, что ты знаешь об Уэсе Холлоуэе.

Глава двадцать шестая

— Привет, как дела? — жизнерадостно пою я в трубку своего сотового, пока Клаудия прожигает меня взглядом от дверей в копировальную комнату.

— Ты узнал, кто это? — спрашивает Бойл на другом конце линии. Голос его звучит резко и пронзительно, чеканя каждый слог. Он явно в нетерпении. И очень сердит.

— Разумеется. Рад тебя слышать, Эрик.

Я специально воспользовался его старым псевдонимом вместо Карла Стюарта. Ему ни к чему знать, что и его я тоже вычислил.

— Ты один? — спрашивает он.

Клаудия еще выразительнее поджимает губы и наклоняет голову, испепеляя меня взглядом.

— Конечно, Клаудия здесь, рядом…

— Держись от этого дела подальше, Уэс. Это не твоя драка. Ты меня слышишь? Это не твоя драка.

Связь прервалась. Голос Бойла пропал. Он повесил трубку.

— Нет, все просто прекрасно, — говорю я в мертвый микрофон. — Увидимся. До встречи.

Я, конечно, не лучший в мире лжец, но достаточно хороший, чтобы убедить Клаудию, что ничего особенного не случилось.

— В чем дело? — ядовито интересуется она.

— Это… звонил Мэннинг. Он сказал, что ему понадобится еще несколько минут…

Сузив глаза, она обдумывает услышанное. У меня за спиной факс с ворчанием возрождается к жизни. Я подпрыгиваю от неожиданности. Такое ощущение, что в меня снова стреляли.

— Что такое? — подозрительно

спрашивает она.

— Ничего… просто… звук напугал меня.

Почти целый год после покушения громкие выхлопы автомобильных глушителей, грохот захлопываемых дверей… даже перестрелки в кино… все громкие звуки заставляли меня заново переживать те ужасные мгновения, когда Нико стрелял в президента. Врачи говорили, что со временем это пройдет. И это действительно прошло. А сейчас вновь вернулось.

Клаудии знакомо это выражение у меня на лице. Она делает паузу и продолжает гораздо более мягким, но по-прежнему безапелляционным тоном.

— Тебе уже давно пора быть там.

Вся ее жизнь подчинена одной цели.

— Уже иду… просто я все-таки хочу получить этот список. Вы же знаете, он предпочитает помнить имена, — добавляю я, приписывая Мэннингу очередную добродетель. Эта уловка позволяет мне выиграть несколько секунд.

К тому времени, когда я поворачиваюсь к факсу, титульная страница уже прошла. Как и половина последней.

Я хватаю левый угол страницы, пока она, сворачиваясь в трубочку, выползает из аппарата, а потом вытягиваю шею, пытаясь читать вверх ногами. В верхнем углу значится — «Вашингтон пост». Насколько я могу судить, это что-то связанное с комиксами. Хагар де Хоррибл… Битли Бэйли. [18] Но когда картинка с Битли Бэйли выползает из машины, я вижу, что на пустом месте справа от рисунка что-то написано: буквы неровные и прыгающие, как если бы кто-то писал на приборном щитке движущегося автомобиля. Для нетренированного глаза эти каракули совершенно нечитабельны. К счастью, мои глаза проходили необходимую тренировку в течение многих лет. Почерк Мэннинга я узнаю где угодно.

18

Герои знаменитых комиксов.

Губ. Роше… М. Хитсон, — читаю я про себя.

Слова на следующей строке кажутся еще более бессмысленными. Хозяйка — Мэри Энжел.

Роше — бывший губернатор Нью-Йорка, но кто такие Хитсон или Мэри Энжел? Никаких ассоциаций.

С шипением из машины выползает остаток страницы, на ней больше нет ничего, кроме комиксов. Пинатс, Гарфилди Блонди.

Это и есть последний фрагмент головоломки Бойла? Я снова опускаю взгляд на несколько фраз, написанных от руки. Губ. Роше… М. Хитсон… Мэри Энжел. Полнейшая бессмыслица. Три имени без всякой информации? Я вновь вчитываюсь в них, надеясь на озарение. Это та самая последняя страница, которую Бойл получил перед тем, как оставить укрытие и вновь выбраться на свет. Восемь лет в качестве мертвеца, и вот это заставило его возродиться к жизни? Губ. Роше… М. Хитсон… Хозяйка — Мэри Энджел. По-прежнему ничего, никакого смысла.

— Уэс, он уже здесь, — окликает меня Клаудия, исчезая в коридоре.

— Иду! — кричу я вслед, глядя, как последние черты Битла Бэйливылезают из машины. Я уже поворачиваюсь, чтобы бежать, и тут титульная страница падает на пол. Наклонившись, чтобы поднять ее, я бросаю взгляд на строку с надписью «Количество страниц». К моему удивлению, там стоит цифра 3.

Факс снова икает, и ко мне ползет последняя страница. Библиотекарь говорила, что документ был объемом в одну страницу. Так оно и есть… только двусторонний. Лицевая сторона и обратная.