Книга Трех
Шрифт:
— Это были враги Дома Доны, — сказал Тарен. — Мы с Гвидионом видели их до того, как нас схватили. Теперь, если Гурджи не ошибается, они собирают подкрепление.
Бард вскочил на ноги:
— Пламенный никогда не бежал от опасности! Чем сильнее враг, тем громче слава! Мы найдём их, мы нападём на них! Барду будут петь хвалу в веках!
Увлечённый порывом Ффлевддура, Тарен выхватил меч, но тут же охладел. Он вспомнил предупреждение Гвидиона в лесу около Каер Даллбен.
— Нет-нет, — медленно произнёс он, — глупо даже мечтать об этом. —
Ффлевддур, разочарованный, вновь опустился на траву.
— Вы можете толковать о бардах сколько угодно, — сказала Эйлонви, — а я отправляюсь спать. Мне не до битв и подвигов.
С этими словами она натянула на голову плащ, свернулась под ним клубком и затихла.
Полусонный Ффлевддур уселся на корень дерева и потряс головой, стряхивая остатки сна, потому что наступила его очередь стоять на страже. Гурджи притулился в ногах у Эйлонви. Тарен, измученный событиями этой ночи, тут же погрузился в смутный тревожный сон. Перед ним проплывали видения Рогатого Короля, его воинов, он слышал крики из горящих корзин.
Вдруг сон ушёл от него. Тарен сел. Горюя о потере Гвидиона, он начисто забыл о той главной цели, ради которой пришёл сюда. Он позабыл о Хен Вен! Ради её спасения Гвидион хотел предупредить и собрать Сыновей Доны. Голова у Тарена тяжелела и кружилась. Его друг, без сомнения, мёртв. Значит, он, Тарен, должен вместо него идти в Каер Датил. Но что тогда будет с Хен Вен? Всё так запуталось! Теперь он уже тосковал по безмятежной жизни в Каер Даллбен, готов был даже полоть огородные грядки или ковать бесконечные подковы. Тарен беспокойно вертелся с боку на бок, не находя ответа ни на один вопрос. Наконец усталость взяла своё, и он уснул, погрузившись в ночные кошмары.
Глава десятая
МЕЧ ДИРНВИН
Тарен открыл глаза. День был в разгаре. Оголодавший Гурджи обнюхивал седельную сумку. Тарен быстро поднялся, отделил от припасов большую часть. Остальное он припрятал, не зная, сколько им придётся блуждать и скрываться в лесу без пищи. Этой беспокойной ночью он принял решение, о котором пока не хотел говорить никому. Но он был уверен, что оно правильное. Сейчас надо было набраться сил, и Тарен сосредоточился на скудном завтраке.
Гурджи сидел, скрестив ноги, и жадно поглощал еду с такими ужимками, причмокиванием и громким чавканьем, что казалось, голодал целую вечность. Ффлевддур тоже глотал свою долю торопливо и не пережёвывая. Верно, тоже изголодался, бедняга. Эйлонви больше интересовал меч, который она вынесла из могильника. Он лежал у неё на коленях, и девушка, прикусив кончик языка от усердия, внимательно изучала усыпанные каменьями ножны.
Когда Тарен подошёл к ней, она вдруг
— Ты ведёшь себя так, — засмеялся Тарен, — будто я хочу украсть его у тебя.
Он присел рядом и тоже стал разглядывать это древнее оружие. Хотя драгоценные камни, украшавшие рукоять, сверкали по-прежнему, ножны потемнели, были расплющены, а рукоять почти почернела от времени. И всё же от меча веяло какой-то древней силой. Тарену ужасно хотелось заполучить его.
— Послушай, — сказал он, — позволь мне глянуть на клинок.
— Я не осмеливаюсь вынуть его из ножен, — прошептала, к великому удивлению Тарена, Эйлонви.
Лицо её вдруг стало торжественным и одновременно каким-тр робким.
— На ножнах начертаны символы силы, — пояснила Эйлонви. — Я видела эти знаки раньше на некоторых вещах Ачрен. Они всегда означают что-то запретное и опасное. Конечно, все вещи Ачрен опасны, но некоторые запретны и опасны больше, чем другие.
Она помолчала и продолжала, нахмурившись:
— Видишь, здесь есть и другая надпись, но это древние письмена. — Она своенравно топнула ножкой. — О, почему я не успела постичь всё, что знает Ачрен? Я могу разобрать эти древние письмена, но не до конца понимаю, что они значат. Это так раздражает меня! Будто прервали зевок и ты никак не можешь дозевать.
Как раз в этот момент к ним подошёл Ффлевддур и тоже стал разглядывать странное оружие.
— Это из могильника, да? — Бард покачал своей лохматой желтоволосой головой и присвистнул, — Предлагаю отделаться от него поскорее. Никогда не доверяйте вещам, найденным в могильниках. Дурное это дело — возиться с ними. Вы же не знаете, в чьих руках они побывали и какую службу служили.
— Если это волшебный меч, — начал Тарен, всё более возбуждаясь таинственностью попавшего в их руки оружия, — то не стоит ли, наоборот, оставить его у себя?…
— О, помолчи! — вскричала Эйлонви. — Я не могу услышать свои мысли. И вообще, с чего это вы оба обсуждаете, что делать с мечом? Он, в конце концов, не ваш, а мой. Я нашла его, вынесла, я почти застряла из-за него в грязном тоннеле.
— Считается, что барды понимают такие вещи, — сказал Тарен.
— Естественно, — сказал Ффлевддур, уверенно улыбаясь и почти уткнувшись острым своим носом в ножны. — Все надписи обычно похожи одна на другую. Такие выводят чаще всего на ножнах, а не на клинках. Пишут всегда почти одно и то же. Вроде «Опасайся моего гнева». Ничего не значащие слова…
В этот момент раздался резкий звон. Ффлевддур удивлённо заморгал. Одна из струн его арфы лопнула.
— Извините меня, — сказал он и пошёл осмотреть свой инструмент.
— Ничего подобного здесь не написано! — воскликнула Эйлонви. — Я могу прочесть кое-что. Видишь, надпись начинается около рукояти и идёт, обвиваясь, как плющ, по всей длине ножен. Он не умеет их читать. В начале здесь написано «Дирнвин». Я не знаю, что это — имя меча или короля. О да, это название меча! Вот опять понятно: