Книга Трех
Шрифт:
ВЫТАСКИВАЙ ДИРНВИН ТОЛЬКО ТОТ, КТО КОРОЛЕВСКОЙ КРОВИ, ЧТОБЫ ПРАВИТЬ, БОРОТЬСЯ…
— Что-то в этом роде, — продолжала Эйлонви. — Надпись еле видна, не могу различить. Буквы стёрлись… Нет, это странно. Они не стёрлись, их соскребли! Они, должно быть, глубоко были врезаны в сталь, потому что след всё равно остался. Но я могу прочесть сохранившееся… Ой, это слово выглядит так, будто оно умерло, — забормотала она что-то непонятное. — Не очень-то весело… — Она содрогнулась.
— Позволь мне вынуть
— Нет, — отрезала Эйлонви, — я же сказала тебе, что на нём есть запретный знак силы, так же как и на колдовских вещах Ачрен.
— Но Ачрен больше не может повелевать тобой.
— Это не Ачрен, — ответила Эйлонви. — Я только сказала, что у неё были вещи с таким же знаком. А это более сильные чары, чем те, что могла сотворить она. Я в этом уверена. И не осмелюсь вытащить его. Тебе тоже не собираюсь позволять этого. Тем более что там сказано: «кто королевской крови», и вовсе не упоминается Помощник Сторожа Свиньи. Ни словечком.
— Откуда ты знаешь, что во мне нет королевской крови? — сердито спросил Тарен. — Я же не был рождён Помощником Сторожа Свиньи! Насколько мне известно, мой отец должен был быть королём. Так всегда случается в историях, описанных в «Книге Трёх».
— Никогда не слышала о «Книге Трёх», — сказала Эйлонви. — Но, во-первых, я не думаю, что в надписи подразумевается именно король или королевская кровь. В Древних Письменах это значит нечто другое. Как бы тебе объяснить? Ну, не просто королевский титул или королевские родичи. Их любой может иметь. Это означает… о, не могу, не умею! Это нечто особенное. И мне кажется, если бы это было у тебя, ты бы знал наверняка. Этого нельзя хотеть, знать или не знать. Оно существует само по себе, или же нет.
— Конечно, — сказал Тарен, обиженный и обозлённый путаными объяснениями девушки, — ты точно знаешь, что у меня этого нет и быть не может!
— Я не хотела тебя обидеть, — быстро сказала Эйлонви. — Я уверена, что ты, Помощник Сторожа Свиньи, замечательный. Я даже думаю, что ты самый приятный человек из всех, кого я встречала в жизни. Именно поэтому мне запрещено давать тебе меч, и всё тут.
— Тогда что ты с ним станешь делать?
— Хранить его, естественно. Я не собираюсь кидать его в колодец.
Тарен фыркнул.
— Ну и картинка — малышка висит на мече! Кто кого несёт?
— Я не малышка, — обиделась Эйлонви. — В давние времена девушки бились бок о бок с мужчинами. Их так и называли — Девы Меча.
— Сейчас не давние времена, — сказал Тарен. — В нынешнее время девочки играют не с мечами, а с куклами.
Эйлонви с кулаками кинулась на Тарена. Но тут между ними ввернулся Ффлевддур Пламенный.
— Ну-ка, — прикрикнул бард, — прекратите перебранку! Не время сейчас.
Большим ключом он спокойно прокрутил деревянный колок, натягивая потуже только что прилаженную к арфе струну.
Эйлонви,
— А надпись на мече вовсе не то обозначала. В ней ни слова не было о каком-то гневе. Хороший же ты бард, если не умеешь прочесть даже надпись на волшебном мече!
— Видишь ли, — замялся Ффлевддур, — на самом деле я не совсем бард.
— Не знала, что бывают невсамделишные барды! — подняла брови Эйлонви.
— Да, как видишь, — вздохнул Ффлевддур. — Перед тобой не бард, а король.
— Король? — опешил Тарен. — О сир… — Он стремительно преклонил перед Пламенным колено.
— Только не это, — вытянул обе ладони Ффлевддур. — Не надо. Я хотел бы всё забыть.
Тарен и Эйлонви ничего не могли понять и растерянно умолкли.
— Где же ваше королевство? — спросила наконец Эйлонви.
— В нескольких днях пути на восток от Каер Датил, — сказал Ффлевддур. — Это было обширное владение…
Снова раздался звук лопнувшей струны.
— Что за напасть? — воскликнул бард. — Ещё две струны оборвались. Так и знал. Да, о чём я?… Вообще-то королевство моё незначительное, маленькое. К тому же унылое и мрачное. Поэтому я и отказался от него. Я всегда любил петь и сочинять песни и бродить по свету. Этим я и решил заняться, перестав быть всамделишным, как говорит Эйлонви, королём.
— Мне казалось, чтобы стать бардом, надо учиться, — сказала Эйлонви. — Не может человек просто решить, и всё. У него ничего не получится.
— Да, в том-то и дело, — сказал бывший король, — Я учился, даже сдавал экзамены…
Блямс! — оборвалась с высоким звоном самая тонкая струна в верхнем углу арфы. Она свернулась, словно бобовый усик и мелко задрожала.
— Да, сдавал экзамены, но делал всё плохо, если быть честным. И совет бардов не принял меня. Слишком много они требовали от меня. И целые тома поэтических сочинений, и песни, и музыку, вычисление годовых колец, и историю, и алфавит разных народов, и тайные знаки. Нормальный человек просто не в состоянии удержать всё это в голове. Тем более, если она у него одна-единственная. Он вздохнул и продолжал:
— Я не жалуюсь. Старцы совета были добры ко мне. Сам король бардов подарил мне свою арфу. Он сказал, что это древнейший инструмент. Я всё пытаюсь понять, оказал ли он мне благосклонность или подшутил. Это очень милая арфа, но струны без конца рвутся. Я давно бы выбросил это старьё, если бы не изумительно красивый тон звучания. Мне никогда не найти такой мелодичной арфы. Вот только струны…
— Да, они слишком часто рвутся, — согласилась Эйлонви.
— Именно, — вздохнул Ффлевддур. — И, удивительное дело, происходит это именно в тот момент, когда… ладно, оставим это. Моё воображение иногда заносит меня не туда. Я люблю всё переиначивать, переворачивать. Моя поэтическая натура не даёт мне покою.