Книга убийств
Шрифт:
Майло с трудом высидел на совещании, изо всех сил стараясь не выдать страха. Рейзан очень подробно объяснял своим подчиненным, что они должны делать с теми, кто окажет сопротивление, несколько раз повторил, что они имеют полное право пускать в ход дубинки и тому подобное. А потом, злобно ухмыляясь, предупредил всех, что они не должны никого там целовать, поскольку неизвестно, где побывали те губы. При этом он не сводил с Майло глаз, и тот хохотал вместе с остальными, одновременно задавая себе вопрос: зачем-черт-подери-он-это-делает? И убеждал себя, что у него просто разыгралось воображение.
В день рейда
Ветеран войны во Вьетнаме, детектив, работающий в полицейском управлении, Майло вел себя, как нашкодивший мальчишка.
За три дня он похудел на восемь фунтов, а когда вылез из постели, с трудом устоял на ногах, так они дрожали. У него болели почки, и он никак не мог решить, отчего у него пожелтели глаза — может быть, от плохого освещения? Майло жил в мрачной берлоге, окна которой выходили на вентиляционные шахты, и сколько бы лампочек он ни включал, светлее внутри не становилось.
Когда Майло попробовал поесть в первый раз за три дня — слегка подогрев банку консервов, — его вырвало, а остальное вылилось с другого конца. Воняло от него, как от козла, волосы стали ломкими и сухими, а ногти то и дело ломались. Всю следующую неделю в ушах звенело, спина отчаянно ныла, и Майло выпивал по несколько галлонов воды в день на случай, если он вдруг что-то испортил у себя внутри. Когда он снова вышел на работу, в его ящике лежало уведомление о переводе, подписанное Рейзаном, — из отдела по борьбе с проституцией в отдел автомобильных краж. Его это вполне устраивало. Два дня спустя кто-то засунул под дверь шкафчика Майло записку:
Как поживает твоя дырочка, педик?
Майло заехал на стоянку около супермаркета «Здоровая пища», но остался сидеть в «таурусе», изучая окрестности на предмет чего-нибудь необычного. По дороге из дома в пункт проката, а потом в супермаркет он внимательно следил, нет ли за ним «хвоста», но ничего такого не заметил. Впрочем, жизнь совсем не похожа на кино, и правда состоит в том, что в большом городе с напряженным движением никогда и ни в чем нельзя быть уверенным.
Майло наблюдал за тем, как покупатели входят в магазин, в конце концов убедился, что за ним никто не следит, и направился к небольшим лавочкам — которые на самом деле были кое-как восстановленными сараями, — расположенным напротив торгового центра. Химчистка Локсмита, мастерская по ремонту обуви, почтовое отделение Западного Голливуда.
Он показал свой жетон пакистанцу, который принимал почтовые отправления — еще одно нарушение правил, Стеджес — и спросил, какой ящик зарегистрирован на номер джипа. Служащий держался не слишком дружелюбно, однако просмотрел регистрационные карточки, а потом покачал головой:
— «Плайа дель Соль» у нас нет.
У него за спиной располагались металлические ящики. И висела куча рекламных плакатов: «Федерал экспресс»,
«Ю-пи-эс» [17] , резиновые штемпели, оформление подарков в присутствии клиентов. Майло нигде не заметил ни разноцветных лент, ни упаковочной бумаги.
[17]
«Юнайтед
— А когда они перестали абонировать ящик? — спросил он.
— Наверное, больше года назад.
— Откуда вы знаете?
— Потому что нынешний жилец абонирует этот ящик вот уже тринадцать месяцев.
Жилец.
Майло представил себе маленького гнома, живущего в почтовом ящике. Крошечная плита, холодильник, кроватка, кабельный телевизор размером с ноготок, по которому показывают сериал.
— А кто сейчас абонирует ящик? — спросил он.
— Вы же знаете, я не могу вам сказать, сэр.
— Проклятие! — возмутился Майло и достал двадцатидолларовую бумажку.
Нарушать правила, так с размахом…
Пакистанец посмотрел на купюру, которую Майло положил на прилавок, и тут же накрыл рукой худое лицо Эндрю Джексона. Затем повернулся спиной к Майло и выдвинул один из пустых ящиков. Майло тем временем быстро нашел нужную карточку.
«Мистер и миссис Ирвин Блок».
Адрес на Синтиа-стрит. Всего в нескольких кварталах отсюда.
— Знаете их? — спросил Майло.
— Старые, — ответил пакистанец, не поворачиваясь. — Она приходит каждую неделю, но они ничего не получают.
— Ничего?
— Ну, иногда, очень редко, всякую дрянь.
— В таком случае зачем им абонентский ящик? Служащий повернулся к нему с улыбкой.
— Всем нужен абонентский ящик, и друзьям своим скажите.
Он потянулся к ящичку, но Майло крепко держал его в руках и быстро пролистал карточки на букву «Б». Никакого Бартлета. Впрочем, «Плайа дель Соль» там тоже не оказалось.
— Прекратите, пожалуйста, — попросил пакистанец. — А если кто-нибудь войдет?
Майло выпустил ящичек, и служащий убрал его под прилавок.
— Вы давно здесь работаете?
— Ну… — пробормотал пакистанец, словно вопрос неожиданно оказался слишком для него трудным. — Десять месяцев.
— Значит, вы не имели дела ни с кем из «Плайа дель Соль»?
— Не имел.
— А кто работал здесь до вас?
— Мой двоюродный брат.
— Где он?
— В Кашмире.
Майло наградил его хмурым взглядом.
— Правда, — сказал парень. — Он сказал, что сыт по горло.
— Западным Голливудом?
— Америкой. Нравами.
И никаких вопросов о том, почему Майло расспрашивает про «Плайа дель Соль». Судя по всему, работа научила его не быть любопытным, решил Майло.
Он поблагодарил пакистанца, но тот сказал:
— Могли бы продемонстрировать мне свою благодарность и каким-нибудь другим способом.
— Ладно, — не стал спорить Майло и низко поклонился. — Большое вам спасибо.
Уходя, он услышал, как парень проворчал ему в спину что-то на языке, которого Майло не знал.
Он отправился на Синтиа-стрит, к дому, где жили мистер и миссис Ирвин Блок, выдал себя за переписчика населения и пять минут поболтал с Сельмой Блок, которой, судя по всему, недавно исполнилось лет сто. Она оказалась такой сгорбленной и крошечной, что легко могла поместиться в почтовом ящике вместе со своим длинным синим халатом и прической цвета шампанского. У нее за спиной на сине-зеленом диване сидел мистер Блок — немой, неподвижный, с пустыми глазами призрак примерно такого же возраста, который время от времени прочищал горло, но больше не проявлял никаких признаков жизни.