Книга утраченных сказаний. Том I

Толкин Джон Рональд Руэл

Далее идет первоначальная версия содержания следующей главы (см. с. 220 , прим. 2).

Айлиос уверяет, что обещание, данное Линдо, не было выполнено — и то же самое делает Эриол во второй версии, хотя и с большей вежливостью. Первоначальная версия начала рассказа отсутствует, и, вероятно, в ней Линдо давал такое обещание. Но во второй версии он ничего такого не говорит (вопрос Эриола был «Отколе взялись Солнце и Луна?») и в конце рассказа Линдо отрицает, что давал подобное обещание, в чем его уверяет Эриол.

Изменения в именах и названиях в Сказании о Солнце и Луне

Амнор (Amnor) < Амнос (Amnos) (Амнос —

это форма из Бегства Нолдоли, < Эмнон (Emnon); но форма Амнон тоже имела место, см. с. 172 ).

Об изменениях в абзаце об именах Солнца см. прим. 12 и 13.

Гильфанон (Gilfanon) < Айлиос (Ailios) (с. 188 , только при первом появлении, см. прим. 19).

Минэтлос (Minetlos) < Майнлос (Mainlos).

Уолэ Кувион (Uolё Kuvion) < Уолэ Микуми (Uolё Mikumi), только при втором появлении имени на с. 193 ; первый раз Уолэ Микуми оставлено без изменений, но я даю Уолэ Кувион во всем тексте.

Ладья Утра < Калавэнтэ (Kalaventё) (с. 190 ; и-Калавэнтэ (i-Kalaventё) «Ладья Света» не исправлено на с. 188 текста).

огни Ладьи Солнца < огни Калавэнтэ (Kalaventё) (с. 193 ).

Сари (Sari) < Калавэнэ (Kalavenё) (с. 193 , 195 . Калавэнэ — форма первоначальной версии, см. прим. 19).

Комментарии к Сказанию о Солнце и Луне

В начале этого сказания подчеркивается, несомненно, гораздо сильнее, чем в позднейших повествованиях, ужас от деяний нолдоли (примечательно, что здесь на них ожесточился Аулэ, о чем впоследствии ничего не сказано), а также то, что из Валинора они изгнаны окончательно и бесповоротно. Но мысль о том, что некоторые гномы не покинули Валинора (см. об Аулэноссэ на с. 176 ), сохранилась; см. Сильмариллион, с. 84:

«Из всех нолдор Валинора, что весьма возросли числом, лишь не более десятой части отказалось пуститься в путь: одни из-за любви, что испытывали они к валар (и к Аулэ не меньше, чем к прочим), другие из любви к Тириону и собственным творениям; и никто — боясь опасностей пути».

Полету Соронтура и новостям, которые он принес, не суждено было сохраниться. Сильное впечатление производит его рассказ о пустых дрейфующих кораблях, «иные из которых пылали ярким пламенем»: отсюда происходит сожжение Фэанором кораблей тэлэри в Лосгаре (Сильмариллион, с. 90) — где, однако, причины этого поступка более очевидны. Здесь ясно выражено, что второе жилище Мэлько в великих Землях — вовсе не Утумна, равно как

и то, что жилище это находилось в Железных Горах (см. с. 149 , 158 ). Название Ангаманди — «Железные Преисподни» — уже появлялось в Утраченных Сказаниях в чрезвычайно странном рассказе о посмертной судьбе людей (с. 77 ). В последующих вариантах говорится, что Ангбанд построен на месте Утумно, но еще позже они снова отделились друг от друга, и по Сильмариллиону Ангбанд существовал еще до пленения Мэлькора (с. 47 ). В комментируемом повествовании не объясняется, почему «никогда боле не отворится ему Утумна» (с. 176 ), хотя это произошло, без сомнения, потому, что Тулкас и Улмо разрушили ее врата и нагромоздили над ней груды камня (с. 104 ).

Следующая часть (с. 177 и далее) позволяет пролить свет на ранние представления отца о могуществе великих валар и его пределах. Так, показано, что Йаванна и Манвэ (которому эту мысль внушила Йаванна?) видят, что валар поступили дурно или, по крайней мере, не смогли выполнить все замыслы Илуватара («…мыслю я, что сие [время тьмы] не без воли Илуватара»): здесь ясно выражено представление об «эгоистичных», поглощенных собой богах, которые заняты лишь своими садами и творениями, предоставив «мир» самому себе. И понимание этого — одна из основных причин создания Солнца и Луны, которые должны освещать не только «благословленные королевства» (это выражение впервые появляется именно здесь, см. с. 182 ), но и темные земли. От всего этого в Сильмариллионе (с. 99) осталось лишь упоминание:

«То сделали валар, вспомнив в сумерках о тьме в землях Арды; и ныне решили они принести свет в Средиземье, дабы сей свет помешал Мэлькору творить злодеяния».

В раннем повествовании весьма интересно также «теологическое» рассуждение о том, что, вступив в Мир, валар будут связаны с ним (с. 182 ), ср. Сильмариллион, с. 20:

«Но поставил им Илуватар условие, или потребовала того их любовь, дабы сила их отныне была связана и ограничена Миром и пребывала там вечно, пока мир не исполнится, и чтобы стали они жизнью мира, а он — их жизнью».

В нашем рассказе это условие явственно выражено как физическое ограничение: кроме Манвэ, Варды и сопутствовавших им духов, странствовать над Вильной не может никто из валар, хотя они и могут двигаться с огромной скоростью в более низких слоях воздуха.

Из абзаца на с. 178 , где сказано, что Улмо, несмотря на свою любовь к солосимпи и скорбь из-за резни, не гневался на нолдоли, ибо он «предвидел больше, нежели остальные боги и даже великий Манвэ», видно, что забота Улмо о судьбе изгнанных эльдар — играющая такую важную, хотя и загадочную роль в развитии повествования — присутствовала с самого начала; равно как и мысль Йаванны, выраженная в Сильмариллионе (с. 78):

«Даже для тех, чье могущество уступает лишь мощи Илуватара, есть нечто, что могут они создать однажды и только однажды. Свет Древ вызвала я к жизни, и в Эа я никогда боле не сотворю подобного».

Упоминание Йаванны о появлении Волшебного Солнца (за что вечером поднимают тосты в Домике Утраченной Игры, с. 17 и 65 ) намеренно выглядит здесь таинственным.

Позднейшие упоминания о том, как Лориэн и Вана тратили свет, без пользы изливая его на корни Древ, отсутствуют.