Книга воспоминаний (Часть 1)
Шрифт:
Так или иначе, тактика уступок, принятая руководством оппозиции, была ошибкой. Не принося оппозиции передышки, на которую она рассчитывала, эти заявления лишь способствовали потере авторитета вождей оппозиции в партийных низах, в рабочих массах, которые не понимали смысла этих зигзагов.
Если внимательно проанализировать отчетные доклады Сталина и Орджоникидзе ХV съезду и прения по этим докладам, создается впечатление тщательно разыгранного сценария, в котором заранее размечено, кому что говорить, когда и какие подавать реплики, как не допустить, чтобы ораторы-оппозиционеры говорили об основных вопросах, об основных разногласиях. И режиссеру это удалось. Ни в докладах Сталина и Орджоникидзе, ни в выступлениях
Попытки, выступавших на съезде оппозиционеров - X.Г. Раковского, Л.Б. Каменева, И.Т.Смилги, Н.И. Муралова, Евдокимова, Бакаева - привлечь внимание делегатов к содержанию программы оппозиции успеха не имели. Практически им не давали говорить, осыпая их градом реплик.
Сталин сделал все, чтобы сначала отсечь вождей оппозиции от руководства партией, а затем и всех оппозиционеров исключить из партии как возбуждающих недовольство, "смутьянов". Разумеется, для Сталина и речи не могло быть, чтобы оставить вождей оппозиции в ЦК. Когда Каменев в своем выступлении сказал, что если оппозицию сохранят в рядах партии, она будет помогать ей, будет сигнализатором, Сталин в своем заключительном слове ответил на это так: "Говоря о себе как о сигнализаторах, оппозиционеры претендуют тем самым на руководство партией, рабочим классом, страной. Спрашивается, на каком основании?"
Вот это больше всего беспокоило Сталина - претензии на руководство. Он сделал все, чтобы отстранить близких к Ленину вождей партии от руководства, а они, оказывается, еще на что-то претендуют. Но и отстранить ему было мало, ему нужно было скомпрометировать, унизить, поиздеваться. Так, говоря об отказе оппозиционеров от своих взглядов, Сталин сказал: "Не впервые им приходится отказываться от своих взглядов, - почему бы им не отказаться от них еще разик?" (Стеногр., стр. 412-416) . Разве в этих словах не слышится уже голос будущего режиссера судебных процессов?
Требования отречься от своих взглядов в 1927-1928 году, как и требования признаться в не совершенных преступлениях в 1936-1938 годах, нужны были Сталину для одной и той же цели - лишить своих противников чести, авторитета, растоптать и унизить их, оставив его одного всегда правым и непогрешимым. Не интересы партии, не интересы революции, а далеко идущие замыслы диктатора руководили им.
Поддержанное съездом требование Сталина к оппозиции отречься от своих взглядов противоречило всему строю ленинской партии, всем ее принципам.
Исключение из партии большого количества оппозиционеров за фракционную работу при том, что оппозиции было отказано в напечатании - в порядке предсъездовской дискуссии - ее платформы и тезисов, свидетельствует о том, что нарушение оппозиционерами партийной дисциплины было вызвано, можно даже сказать спровоцировано сталинской фракцией, не давшей оппозиции изложить свои взгляды партийным массам.
Если бы ЦК дал указания опубликовать платформу и тезисы оппозиции в печати (как это было при Ленине даже в обстановке гражданской войны), разве стали бы оппозиционеры печатать их на ротаторах и пишущих машинках?
Как стоял на съезде вопрос о фракциях?
Вопрос о фракционности и дисциплине был выдвинут руководителями ЦК на первый план и затмил все остальные вопросы. Причем и в речах Сталина и Рыкова, и в речи Каменева усиленно подчеркивались недопустимость и вредность фракционности.
Я думаю, что и отношение самой оппозиции к этому вопросу было недостаточно четким. Оппозиция оправдывалась. На всех пленумах ЦК, конференциях и съездах оппозиционеры доказывали,
Между тем, при нормальном положении, в партии, какой она была, скажем, при Ленине, все фракции во время внутрипартийной борьбы пользуются одинаковыми правами в смысле использования партийной печати, выступлений на партсобраниях и т.д. Фракции были нужны партии, потому что именно путем споров между фракциями можно было организовать эффективное и откровенное обсуждение различных взглядов.
В.И. Ленин, выступая против фракций, не отрицал правомерности фракционной борьбы, он лишь считал, что к этому крайнему методу следует обращаться в тех крайних же случаях, когда имеются острые принципиальные разногласия.
При Ленине в важные переломные периоды дискуссии внутри партии происходили по платформам, и это считалось совершенно естественным и закономерным. Так было во время борьбы по вопросу о Брестском мире, так было и во время дискуссии о профсоюзах. Запрещение фракций X съездом партии было временным мероприятием, вызванным остротой момента, в частности Кронштадтским мятежом.
В брошюре "Кризис партии", написанной в январе 1921 года, Владимир Ильич писал:
"Если есть коренные и глубокие разногласия, - могут сказать нам, разве не оправдывают они даже самых резких и фракционных выступлений? Если надо сказать новое и непонятное, не оправдывает ли это иногда даже раскола? Конечно, оправдывает, если разногласия действительно крайне глубоки и если исправления неправильного направления политики партии или рабочего класса нельзя достигнуть иначе". (ПСС, т.42, стр.275)
Второй раз Ленин выступил по вопросу о фракциях на X съезде, при рассмотрении и утверждении резолюции "О единстве партии".
Д.Б. Рязанов при обсуждении этого вопроса внес поправку к резолюции, которая гласила: "Осуждая самым решительным образом всякую фракционность, съезд в то же время высказывается так же решительно против выборов на съезд по платформам".
Владимир Ильич выступил против предложения Рязанова.
"Я думаю, - сказал он, - что пожелание т. Рязанова, как это ни жаль, неосуществимо. Лишить партию и членов ЦК права обращаться к партии, если вопрос коренной вызывает разногласия, мы не можем. Я не представляю себе, каким образом мы можем это сделать! Нынешний съезд не может связывать чем-либо выборы на будущий съезд: а если будет такой вопрос, как, скажем, заключение Брестского мира? Вы ручаетесь, что не может быть таких вопросов? Возможно, что тогда придется выбирать по платформам... Я думаю, что запретить это мы не в силах... Это чрезмерное пожелание, которое невыполнимо и которое я предлагаю отвергнуть". (Стен. отчет X съезда РКП(б), М.1963, стр.540)
Но именно такое положение создалось в партии накануне ХV съезда. Опасность, все более грозно нависавшая над партией, была куда более серьезна, чем фракционность и нарушение дисциплины. Это была та опасность, на которую обратил внимание в своем завещании Ленин и которой пренебрег ЦК опасность сосредоточения в руках Сталина "необъятной власти". Это влекло за собой, как вскоре подтвердила жизнь, сползание с пролетарской линии, ликвидацию ленинских норм и установление личной диктатуры.
Тем не менее ХV съезд, даже не пожелав разобраться, откуда грозит опасность, во главу угла поставил вопрос о дисциплине и борьбе с фракционностью. Запретив, как уже сказано выше, печатание платформы оппозиции в партийной печати, ЦК санкционировал не только исключение из партии, но и арест директора типографии "Красный пролетарий" Фишелева, "самовольно" напечатавшего платформу.