Книга желаний
Шрифт:
Морли, грозно всхрапнув, перевернулся на другой бок. Хорошо ему, спит, пользуясь заминкой, остальные тоже отдыхают, отъедаются перед дальнейшей дорогой, окрестности исследуют, один Фома вынужден третьи сутки сидеть на одном месте, он по нужде и то бегом бегает, дабы не пропустить чего интересного. Впрочем, ничего интересного и не происходило. Тварь лежала, Рубеус лежал, вот и все, если не считать мутноватой жидкости бледно-желтого цвета, заполнившей прозрачную трубку. Трубка, подобно пуповине матери, соединяла вампиршу и человека. Тут Фома засомневался, можно ли считать Рубеуса человеком и, если да,
Фома проснулся от того, что холодная рука легла на шею.
— Тише! — голос Коннован он скорее почувствовал, нежели услышал. Он хотел закричать, хотел позвать на помощь, но ледяная ладошка, маленькая, почти детская ладошка с недетской силой зажала рот. Фома зарипел, Фома попытался вывернуться, но вампирша крепко держала жертву.
— Тише ты, — раздраженно повторила она, и руки больно сжали шею, стоит дернуться и конец. В следующую минуту Фома ощутил, что по шее течет нечто горячее. А она… Господи, да что она делает?! И тут до него дошло. Она пьет кровь! Его кровь! И выпьет до капли! И Фома завизжал так, что у самого уши заложило.
— Идиот! — Тварь разжала руки.
— Сгинь! Изыди! — Фома, до конца не веря в то, что еще жив, отползал от вампирши. Одной рукой он зажимал шею, по которой тонкой струйкой текла кровь, второй неуклюже крестился. От пережитого страха хотелось рыдать и смеяться одновременно.
— Заткнись, а? — Коннован тыльной стороной ладони вытерла губы. Выглядела она неважно: ввалившиеся щеки, горящие адским пламенем глаза, заострившийся нос, и клыки! Господи, да у нее клыки больше, чем у медведя-людоеда, про которого Морли рассказывал! Вспомнив о Морли, Фома приободрился. Уж Морли не даст этой твари загрызть человека! Морли спасет! И когда чьи-то сильные руки подняли Фому с пола, тот от облегчения заплакал.
Я не знаю, сколько времени прошло: там, где я находилась, время не имело значения, оно проходило мимо нас. Весь мир свернулся в тугой жгут, соединивший меня и Рубеуса.
Рубеус красивое имя.
Цвет связи менялся, сначала бледно-бледно-желтый, словно звездная пыль, потом густой, тяжелый, как цветок кубышки, потом зеленый… синий… лиловый… красный. Кровь. Теперь я понимаю, отчего связи, между вали и валири называют "кровными" — из-за цвета. Красивый. Почти такой же красивый, как имя. Вкусный.
В нем обрывки чужих воспоминаний и чужие эмоции…
Орлиное гнездо и давно забытая боль…
Снова Орлиное гнездо, но какое-то странное, страшное, пугающее… и прежде, чем я успеваю уцепиться за картинку, она ускользает, растворяясь
Хочу есть. Умираю, до того хочу есть. Мой валири спит, он пока не испытывает жажды, а я… наверное умру. Темно. В голове трещит, во рту сухо, даже язык и тот, кажется, растрескался, а в теле такая слабость, что сама необходимость дышать причиняет боль. Кровь, мне срочно нужна кровь, хоть немного, всего один глоток, иначе умру, а вместе со мной умрет и мой валири.
Рядом спал человек. Теплый, горячий, живой. Кровь… Фома. Нельзя.
Нужно.
Потом обьясню, он поймет. Человек попытался оказать сопротивление, и сам себе причинял боль. Кровь была упоительно горячей, с каждой каплей ослабевшая связь наливалась цветом. Хорошо. Кровь — это энергия, которую я могу передать тому, другому, зависимому.
Человеческий крик ударил по ушам. Первое желание — свернуть идиоту шею, пока остальных не перебудил, но вместо этого я отпустила жертву. Правильно, этих людей нельзя убивать. Они свои.
Господи, что я творю? Едва не… Это из-за слабости, Карл говорил, что у того, кто вынужден контролировать превращение, сил уходит несоизмеримо больше, чем у обращаемого, именно поэтому вампиры так не любят эту процедуру.
От крика проснулись люди. Кажется, что-то похожее когда-то уже было… в голове настоящая каша из воспоминаний, часть которых явно не мои… но о людях тоже помню — они ненавидят нас за то, что нам нужна их кровь. Они сейчас нападут, и мне придется убивать. Не люблю убивать.
Люди не нападали. Да… конечно… это свои, я помню.
Сознание возвращалось, но медленно… из-за жажды… мешает думать, а запах свежей крови дурманит…
Мальчишка, которого я укусила, жалобно повизгивал, забившись в самый дальний угол пещеры. Надо будет извиниться, а то нехорошо получилось. Но это потом… энергия уходит, и связь вот-вот разрвется.
— Кровь. — Говорить получалось с трудом, я едва самой себе язык не прикусила. — Мне кровь нужна.
В ответ раздалось нестройное бряцанье. Воевать собрались?
— Уходи, тварь! Сгинь! Изыди! — Толстый — в нем крови ведра два будет, не меньше — монах выставил вперед пистолеты. — Убирайся.
Морли. Его зовут Морли.
Морли — свой. Убивать нельзя.
Нужно говорить. С кем? Князь… Вальрик. Князя зовут Вальрик. Я давала слово. Он поможет. Он же сам затеял эту игру в превращение.
— Вальрик, мне нужна кровь. Вальрик!
К чести мальчишки он все понял правильно, вышел вперед — бледный со страху, на дрожащих коленях, но вышел и сиплым голосом приказал.
— Оставьте нас!
— Пусть она уходит! — крикнул рыжий, в руках сабля. И нож. Пахнет злостью.
— Мы сами разберемся.
— Сопляк! — рявкнул Морли-которого-нельзя-убивать. — Самоуверенный сопляк. Да она чуть Фому не убила!
— Но не убила же! Спите! Мы разберемся, — не слишком уверенно повторил Вальрик.
— Разберемся. — Пообещала я. Люди отступили, но не поверили и, обосновавшись в противоположном углу, там, где горько рыдал Фома, пристально наблюдали за развитием событий. На наблюдение плевать, а вот без крови я умру.