Книга желаний
Шрифт:
— А вот хотя бы так, — Ильяс приложил разрез к губам. — Оно, может, и не надо есть, но холодная больно. Прям ледяная. Еще окочурится, и с кем тогда останешься?
От Ильяса странно пахло… нет, не кровью, чем-то прозрачно-синим, зыбким, как туман, ненадежным… от усталости наверное, оттого, что сутки уже почитай рядом с вампиршей сидит, ни поесть, ни поспать.
— Ты приляг, — Ильяс усмехнулся. — За монахами Селим приглядеть обещался. А я вот за тобой…
— Не надо, — Вальрик моргнул, отгоняя наваждение. — Я сам. А ты иди… наверное. Спасибо за рыбу. И… за это тоже.
— Пожалуйста.
Коннован облизала губы и вздохнула. Наверное, мало. А что делать?
Лаборатория и мертвый город остались позади, и дорога, дотянув почти до самого края леса, исчезла в хитросплетении корней и влажной, гниловатой почве. Впрочем, если считать, что направление взято верно, то осталось идти, не сворачивая. Жаль, правда, что догадку не проверишь, потому как за пределами зоны отчуждения начиналась совершенно иная и куда более привычная жизнь. Сумрак переливался всеми оттенками, от легких асфальтово-нежных тонов до тяжелой дегтярной черноты. Сумрак дышал и кипел звуками. Стрекот кузнечиков, редкий шелест то ли крыльев, то ли взбудораженной ветром листвы, хруст веток под ногами и тонкое, на грани слышимости повизгивание.
Звери предпочитали держаться поодаль, что с одной стороны радовало, с другой несколько затрудняло возможности охоты. Впрочем, голод пока не подступил.
Три дня по лесу, сквозь щетку белостволых осинок, тонких и удивительно крепких, не поддававшихся под ударами топорика, сквозь малиново-ежевичную стену, сквозь сумрачный ельник.
Время от времени Карл останавливался, пытаясь определить, правильно ли взято направление. Иногда инстинкт подтверждал, иногда опровергал, но ни первому, ни второму веры не было — все-таки Аномалия уже доказала, что направления, равно как и ориентиры здесь не слишком работают.
Однажды попался остов автомобиля, тоже грузовик, родной брат того, что замер на выезде из города, вот только проржавевший, просевший, изуродованный временем и лесом. По лобовому стеклу ползла бабочка с толстым тельцем черными бусинами глаз и нелепо-короткими крыльями, Карл хотел согнать — отчего-то это безобидное существо вызвало приступ отвращения — но случайно задел и стекло, которое тут же провисло, прогнулось под собственным весом и осыпалось мелкими мутными осколками. И точно разбуженный прикосновением, сам грузовик с диким скрежетом просел на влажноватый ковер из мха.
Главное, что направление взято верно… если есть грузовик, то была и дорога. И спешит Карл не потому, что находится рядом с этим техноскелетом неприятно, просто… просто у него есть задача. Найти "Молот".
А дальше? Что будет дальше? Ну, во-первых, война закончится. Тангры, во всяком случае, матки, достаточно разумны, чтобы адекватно оценить угрозу, а мир достаточно велик, чтобы две высшие расы смогли ужиться.
Во-вторых "Молот" нарушит устоявшееся в Совете равновесие.
Четверо хранителей, Айша — милая жадная до власти и мести Айша, Давид с его неуправляемой яростью и неприкрытой ненавистью к Карлу. Ревнует, мальчик, и не умеет пока скрывать эту ревность, Карл вот научился, а Давид…
Или Марек. О чем думает Марек не знает никто. Но почему он не отправился за "Молотом" сам? Из доверия? Смешно. Один да-ори доверяет другому.
Тильно доверчивые долго не живут. Да и Совет — организация специфическая, Совет не только и не столько присматривает за молодняком, сколько предоставляет Хранителям возможность следить друг за другом. Кто сейчас вспомнит, что в момент его создания Хранителей было
Откажется ли Айша стать одной из трех? Одной из двух? Королевой на троне — скромная девичья мечта… да, пожалуй, если предложить, она согласится. Она сама поможет избавиться от Давида, и от Марека… или от него, Карла.
Уже бы избавилась, но равновесие в Совете держится. И держится исключительно на боязни проиграть, а тот, кто начнет войну, проиграет непременно, поскольку остальные Хранители не упустят случая и, объединившись в благородном порыве, уничтожат отступника. Но если вдруг появится "Молот", то… то использовать оружие подобной мощи для решения узкочастных проблем неэффективно.
Твою мать… не сходится. Зачем Мареку оружие, которое нельзя применить? И Карлу зачем? Неужели в кои-то веки объявленные цели соответствуют истинным?
Карл сомневался. Но продолжал путь.
Лес постепенно редел, деревья становились чуть ниже, а подлесок, наоборот, гуще, плотнее, сбивался в темные лохматые клубы, которые частью выкатывались в серебристо-живое море степи. Пахло сеном и углем.
Карл выругался, он ненавидел открытые пространства, вроде степей и пустынь.
Впрочем, здесь хотя бы нет ликвидаторов.
Ликвидаторов Карл ненавидел гораздо сильнее, чем степи. Чертовы люди и чертовы собаки, специально натасканные на иных. И чертовы сенсоры, вынюхивающие лежки не хуже собак… к счастью, этот кошмар остался в прошлом. И Карл, поправив рюкзак, смело шагнул на выжженную солнцем землю.
Глава 5
"Уж третьи сутки минули с того ужасного дня, когда брат Рубеус, славнейший из воинов господа согласился продать душу Диаволу. Вернее, началось все не днем, а глубокой ночью, ибо каждому известно, что порождения Тьмы не выносят солнечного света, который суть взгляд Божий". Странно и невероятно было думать, что брат Рубеус тоже будет бояться солнца.
Фома мысленно поправился не "брат Рубеус", а просто "Рубеус". Дав согласие на богомерзкую процедуру, он утратил право называться братом. Да что там братом, он теперь не только не монах, защитник веры, но и не человек даже. Уж лучше умереть, чем вот так… Впрочем, пока никаких особых изменений Фома не заметил, хотя вглядывлся пристально — процесс обращения человека в нежить представляет несомненный интерес для науки и Святого Престола. Ведь, зная, как это происходит, можно будет отыскать обратное средство. Вот Фома и старался ничего не пропустить. Нарочно сел рядом, чтобы собственными глазами увидеть. Интересно, а клыки у Рубеуса сразу отрастут или потом? И кожа слезет? У вампирши кожа белоснежная, точно стены Великого Собора, так куда же загар денется? И когда Рубеус будет оборачиваться в летучую мышь? Тысяча вопросов, и ни одного ответа.
Фома моргнул, прогоняя сон. Тяжело бодрствовать в одиночестве, особенно когда по пещере разносится жизнеутверждающий храп Морли. Тот строго-настрого наказал не вмешиваться, да и Анджею отдельное внушение сделал, чтоб, и близко подходить не смел. Неужто и Морли поддался сладким речам вампирши? Неужто и вправду поверил, что душа не пострадает и жизнь в образе противного богу и людям существа лучше благородной смерти? Фома осмелился задать вопрос и заработал подзатыльник, а еще болезненный тычок от наглого княжича. Тот еще угрожать стал, дескать, если Фома полезет, то Вальрик ему собственными руками шею свернет. Княжича Фома побаивался, уж очень тот непредсказуем, и на смертоубийство способен. Душегуб, одним словом.