Книги крови III—IV: Исповедь савана
Шрифт:
— Он отнял у меня сына, вы понимаете? Убил мальчика на моих глазах…
Казалось, они не чувствовали ужаса происходящего.
— Мы делаем все, что в наших силах.
— Но это вряд ли вам по силам. Он… не человеческое существо.
Айвенго опять посмотрел понимающим взором: он вполне представлял себе это нечеловеческое существо.
— Здесь есть представители министерства обороны, но им нужны доказательства, чтобы подключить армию, — сказал он. — Ведь это деньги налогоплательщиков,
— Вы идиот! Вы думаете о том, сколько стоит его убить. Вы не видите, что он не человек? Это тварь из ада!
Взгляд Айвенго перестал быть сочувственным.
— Если бы он пришел из ада, сэр, — сказал он, — не думаю, что ему удалось бы так легко поймать преподобного Кута.
Кут. Рон знал его. Почему он не подумал об этом раньше? Кут…
Рон никогда не был религиозным человеком, но он старался придерживаться широких взглядов и менять свое мнение при необходимости. Сейчас он готов поверить во что угодно, чтобы отыскать хоть какое-то орудие против дьявола.
Надо добраться до Кута.
— Что с вашей женой? — спросил полицейский.
Мэгги сидела безмолвно, убитая горем. На ее руках спала Дебби. Здесь они в полной безопасности и им не нужна его помощь.
Надо найти Кута раньше, чем его найдет смерть.
Преподобный расскажет ему все, что знает о чудовище: он понимает, что такое боль, в отличие от этих мартышек. В конце концов, гибель ребенка — дело не только полиции, но и церкви.
Рон сел за руль. Перед его глазами стояло лицо сына; мальчик носил его имя (он был крещен как Иен Роналд Милтон). Сын — часть его самого, кровь от крови, плоть от плоти. Ребенок, в отчаянии глядевший на отца из машины.
Рон уже не плакал. Настало время мстить.
До полуночи оставалось минут тридцать. Над Королем взошла луна. Он сидел под луной посреди поля к юго-востоку от фермы Николсона От земли поднимался густой дух ее спелых плодов. Король собирался обедать. Главное блюдо — Иен Милтон — лежало перед ним: можно опустить руку в разорванную грудь и выбрать лакомство царственными перстами.
Он пировал под серебряным навесом лунного света, поедал плоть человеческого ребенка Ему никогда не было так хорошо. На десерт была детская почка. Голый Мозг проглотил ее целиком.
Сладко.
Боль утихла, и Кут думал, что умер, но смерть не приходила к нему. Теперь Кут не звал ее — страдания прекратились. В расплывавшихся кругах среди желтых стен комнаты возникло чье-то лицо. Кто-то молил его об ответе. Кут знал, что на том свете ему придется предстать перед Богом. Отвечать на его вопросы. Платить за свои грехи. Он даже предполагал, о чем пойдет речь. Но бог произнес слова, которых он не ожидал. Эти слова потрясли его:
— Он убил моего сына, — говорил Рон. — Расскажите мне о нем все, что знаете. Прошу вас. Я поверю всему, что вы скажете. — Им владело великое
Картины вихрем закружились в голове Кута: крещение Деклана, облик страшного чудовища, алтарь… Он хотел помочь, он должен помочь.
— Там, в церкви…
Рон наклонился ниже.
— Где алтарь… он боится… где алтарь…
— Ты имеешь в виду крест? Он боится креста?
— Нет… не…
Кут сделал хриплый выдох и умер. На изуродованном лице появились метки смерти: радужная оболочка единственного глаза наполнилась кровью, слюна убралась в недвижный рот. Рон долго смотрел. Затем он вызвал сестру и тихо вышел, оставив дверь открытой.
В церкви кто-то был. Полиция закрыла дверь на висячий замок, но теперь его сбили, а дверь приоткрыли. Рон тихо увеличил щель и скользнул внутрь. Помещение освещали не свечи — вместо них горел небольшой костер, разведенный на полу. Огонь поддерживал молодой человек, показавшийся Рону знакомым — они пересекались на улицах городка. Продолжая подкармливать пламя книгами, человек оторвал взор от костра.
— Чем могу помочь? — спросил он.
— Я пришел, чтобы…
Рон затруднялся продолжить. Должен ли он говорить этому человеку правду? Наверное, нет: что-то здесь было не так.
— Я, кажется, задал вопрос. Так что вам нужно?
Рон шел между рядами скамей. Прямо к огню, который все лучше освещал черты вопрошавшего, его грязную одежду в пятнах, глаза, впавшие так глубоко, словно мозг всосал их в себя.
— Никто не давал вам права входить сюда.
— А я думал, любой может зайти в церковь, — выговорил Рон, уставившись на черневшие в пламени страницы.
— Но только не сейчас. Сейчас вы должны убраться отсюда ко всем чертям.
Рон продолжал идти к алтарю.
— Я же сказал: ко всем чертям. Вы глухой? Вон отсюда!
— Мне нужен алтарь. Я уберусь только тогда, когда взгляну на него поближе.
— Вы ведь говорили с Кутом, не так ли?
— С Кутом?
— И что же наболтала эта старая лживая развалина? В жизни он не сказал ни слова правды, вам известно об этом? За правду он держал вот что. — Деклан швырнул на стол молитвенник.
— Я взгляну на алтарь. И тогда станет ясно, часто ли он лгал и лгал ли вообще.
— Этого никогда не будет!
Засунув в огонь новую стопку книг, человек преградил Рону дорогу. От него пахло не пылью — это был запах дерьма. Пальцы Деклана впились в шею Рона со стремительностью ястреба. Тот повалился на пол, и схватка началась. Священник пытался выдавить ему глаза, зубы яростно скрипели у самого носа.
Рон поразился слабости собственных рук. Почему он и сейчас действует как обычно, когда Мэгги поднимала его на смех? Почему гнев не придает ему сил? Надо обороняться, ведь этот безумец может убить его.