Книги в огне. История бесконечного уничтожения библиотек
Шрифт:
Мишелю Годару
Издано при финансовой поддержке
Федерального агентства по печати
и массовым коммуникациям в рамках
Федеральной целевой программы
«Культура
Издательство благодарит за поддержку
Министерство культуры Франции —
Национальный центр книги.
Ouvrage publi'e avec le concours
du Minist`ere francais charg'e de la culture —
Centre national du livre.
Я хотел бы поблагодарить здесь всех тех, кто своей эрудицией, своим терпением, своими указаниями или поощрениями способствовали продвижению этой работы, в особенности Алена Арро, Ибргима Ашрафа, Хосе Луиса де Балле, Пьера Барру, Марию-Хесус Бекерриль и Гонзалес-Мата, Джереми Блэка, Доротею Боурс, Марка Буле, Александра Букианти, Михелу Буссотти, Джулию Каприччио, Жерара Катали-Прету, Маргарет Конноли, Жерара Конта, Фабриса Коста, Роже Дарробе, ЖанМарка Дрейфюса, Надью Элисса-Мондегер, Маргарет ван Эсс, Мари Гуастала, Хай Чженя, Жана-Франсуа Фуко, Марка Галише, Валери Хокинс, Ханса ван дер Хёвена, Гиссу Жахангири, Маргарету Хорпес-Фриман, Жана Пьера Лафосса, Изабель Ландри-Дерон, Агнес Маккин, Анни и Пьера Манена, Феликса де Мареса Ойенса, Мадиха Массуда, Мацубара Хидеичи, Жака Мава, Изи Моргенштерн, Карен Мюллер, Созана Новейра, Магду эль Новиэми, Даниэля и Мэй Ортиз, Уяна Чжяочжиа, Поля Очаковского-Лорана, Изабель Плескофф, Патрика Рамбо, Жан-Ноэля Робера, Люсьена Скотти, Раймонда Джошуэ Шекеля, Вальтера Зоммерфельда, Талько, Алена Терсёра, Ван Ренфана, Ханса Ведлера, Аннет Вивёрка, By Чжянмина, Шарлотту Ю Дансин, Чжена Буйюна. Тем не менее автор единолично выполнил эту работу и берет на себя ответственность за ошибки, могущие скрываться в этом тексте, который, забираясь в самые дальние уголки чердака истории, рискует сам оказаться под придирчивой лупой специалистов. И с еще большим удовольствием, чем их снисходительность, будут приняты их возможные поправки.
1. Предисловие
Первая палка имела только один конец.
Пополнять свою библиотеку — вот мания, которой подвластны сильные мира сего и те, кто пытаются проникнуть в тайны мироздания. Во всех случаях эта мания заставляет хранить и накапливать книги, всё больше и больше, и так до бесконечности, составлять «параллельно», как сказал поэт, квинтэссенцию или полное собрание всего, что было произнесено, изучено и рассказано. Хотя бы и только для того, чтобы увидеть, сколько всего получилось.
Объем, однако, не имеет большого значения: в одних сообществах библиотека из нескольких сотен манускриптов уже будет большой, в то время как запасы других библиотек исчисляются миллионами наименований. Так, монахи Патмоса в XIII в. так же гордились своими тремястами тридцатью томами, как Библиотека Конгресса своим собранием в конце второго тысячелетия, когда оно перевалило за отметку в сто тысяч наименований. Неоднократно возникали даже всеобъемлющие библиотеки из одной книги, которые, как мы увидим, было труднее всего уничтожить.
Государства, словно толпа дилетантов, ни слова не говоря против, с помпой возвели в традицию сооружение библиотек — это непременное занятие могущественных, хотя порой и недалеких, людей. Представьте себе Прометея, играющего гаммы под аккомпанемент мучений Сизифа: оказывается, что подобные подвиги заключают в себе и навлекают на себя свою собственную кару: на это могут уйти целые поколения и целые состояния, поскольку по мере того, как дело продвигается, возрастает и трудность классификации и хранения — а также и чтения, так как книга спрятана в библиотеке столь же надежно, как дерево в лесу; возрастает также риск увидеть свое собрание погибшим от воды, огня,
Почему? Потому что, как считали древние китайцы и чехословацкие нацисты, образованным народом нельзя управлять; потому что завоеванная страна должна изменить свою историю или свою веру, как это произошло с ацтеками; потому что, как проповедуют милленаристы всех эпох, только неграмотные могут спасти мир; потому что сама природа подобных собраний ставит под угрозу новую власть — вспомним отношение к даосизму монголов, или шиизм, или Реформацию. Ко всем этим обстоятельствам иногда добавлялось саморазрушение с целью уберечься от неприятностей: это часто случалось в Китае при императорах и в эпоху «культурной революции». Но под этими причинами всегда скрывается еще одна, более потаенная: книга — слепок человека, и сжечь ее — все равно что совершить убийство. И подчас одно не бывает без другого. Помимо француза Жерара Хаддада, исследовавшего еврейские книги, единственным, кто заинтересовался этим явлением уподобления книги человеку и их общей печальной судьбой, был социолог из университета Беркли Лео Лёвенталь. В эссе «Calibans Erbe» («Наследие Калибана») Лёвенталь перечисляет несколько известных на 1983 г. библиотечных катастроф и очерчивает психоаналитический портрет человечества, срочная необходимость создания которого, по его мнению, определяется повторением этих катастроф — а «календарь содержит много дат». В противном случае «дальнейшее следование тем же путем вернет нас в Ничто». Но он не продолжил начатого дела, и эта работа нам еще предстоит.
Не все из тысяч больших и малых книжных собраний, упоминаемых и обозреваемых в данном исследовании, были сожжены, загажены или утоплены в воде. Они также могли быть захвачены или рассеяны, целиком или том за томом, — в силу глупости, алчности или нужды, что означало конец эфемерного бытия и оставляло после себя целый народ сирот-книжников, семью интеллигентов со «стертыми границами», как сказал другой поэт. Причем в данном случае даже без овеянного славой апофеоза жестокости, который открывает дорогу в вечность.
Напротив, чем крупнее организация, тем более вероятно, что она скрывает в себе ненасытного вампира или скупщика краденого, разжиревшего на быстро забытых грабежах. «Богатая библиотека» означает «мертвая библиотека», ее часто стоило бы переименовать в музей колониальных трофеев и гнусных завоеваний. Вот наудачу выбранный пример: французское государство разжилось легендарными и дармовыми книгами в Хюэ, Дуньхуане и Лёвене, в Египте, в Испании и Италии при Наполеоне, в Северной Африке, даже в Париже в 1940 г. Не будем больше об этом, в последнее время оно несколько успокоилось. Но однажды придется возвращать взятое.
Везде, где развалилось ученое сообщество, на его существование указывают фрагментарные свидетельства: например, эта надпись на истертом камне в Тимгаде, четыре неполных рукописи — все, что уцелело из мудрости народа майя, два обрывка фраз из Карфагена, — если только это не скептическая строчка человека почти неизвестного или, напротив, не изобилие патетических и подчас неоднозначных комментариев, которые в конце концов затемняют то, что в действительности произошло.
Концепция полного собрания идей — основополагающий миф, вполне способный занять место того или иного бога. Так, Талмуд сообщает, что до сотворения мира существовала огромная библиотека. Коран также подтверждает ее существование и то, что она пребудет вечно.
Более того: она существовала до того, как Создатель создал самого себя, если верить Ведам.
Библиотека присутствует в образах еще докнижной эпохи. Библиотека Брахмы и библиотека Одина описываются как ряд чаш с молоком, вливаемых с целью сделать из абсолютно нормального доселе человека «поэта и ученого». Вавилоняне утверждали, что можно читать небо: зодиак выстраивается в книги откровения, а неподвижные звезды представляют собой комментарии на их полях, если только все не обстоит с точностью до наоборот. А Берос, жрец и прорицатель, изобретший солнечные часы, в своей истории цивилизации «согласно древним источникам», которую он писал при Александре Македонском, свидетельствует, что до потопа столица мира называлась не иначе как Всекнижие.