Книжная девочка
Шрифт:
Она жила в комнате с эркером, бригада работала в другой половине квартиры, и Женя стеснялась лишний раз туда зайти, чтобы не показаться взбалмошной новой русской. Она заглядывала в комнаты по вечерам, когда рабочие уходили, и с наслаждением вдыхала запах свежей штукатурки, казавшийся ей предвестником перемен.
В этой атмосфере диплом писался легко, Женя колотила по клавишам подаренного мужем ноутбука так быстро, будто кто-то диктовал ей текст, а потом от Кости приходила любовная эсэмэска, и Женя забывалась, глядя в пустоту, заново проживая минуты, проведенные вместе. Тело отзывалось истомой, и она думала, что нельзя, невозможно
В ее душе царил покой и уверенность в муже. Они будут вместе всегда, пока смерть не разлучит их, а может быть, и дальше, кто знает… Но Женя суеверно пыталась гнать от себя этот покой, ведь судьба ждет, когда ты расслабишься, чтобы нанести удар. Она будоражила себя, заставляла тревожиться, придумывала всевозможные несчастья… Чем больше она нафантазирует несчастий, тем меньше их произойдет в действительности.
В эти дни время для нее словно затаилось. Ее одиночество нарушали только телефонные звонки. Она забыла, что Руслан теперь ее сосед, и вспомнила об этом, лишь встретив его во дворе. Они немного поговорили, Женя снова пригласила его с женой играть на рояле, но он отказался, мол, какой рояль, пока ремонт.
По странной ассоциации эта встреча напомнила ей о прежней хозяйке и, вернувшись домой, Женя открыла кладовку.
«Зачем тебе это, дурочка? – нашептывал рассудок. – Это чужая жизнь, и она закончилась. Почему ты хочешь проникнуть в то, чего уже нет? Здесь лежит просто бумага, на ней написаны слова, которые ничего для тебя не значат, а эти фотографии для тебя – всего лишь пятна светотени. Ты ничего не найдешь здесь такого, что было бы для тебя важным. И неизвестно, понравилось ли бы твое любопытство старой хозяйке. Ты купила ее дом, но у тебя нет прав на ее душу, на ее прошлое. Наверное, ей сейчас очень грустно, оттого что не нашлось близких людей, способных защитить ее от чужого любопытства…»
В романах родственники умерших сжигают их письма в каминах. У Жени нет камина. Воспользоваться духовкой? Но старая плита вызывала у Жени серьезные сомнения по части пожарной безопасности.
Огонь уничтожит все, но, может быть, это еще рано? Может быть, судьба нарочно передала свидетельства чужой жизни в Женины руки?
Она решительно сняла с полки верхний альбом. Читать чужие записи она была пока не готова.
Фотоальбомы были почти такими же, как у Натальи Павловны. Большие, обтянутые вытертой и местами потрескавшейся кожей или бархатом поблекших от времени оттенков; те, что поновее – в легкомысленном дерматине. В детстве для Жени не было занятия интереснее, чем перелистывать тяжелые картонные листы со снимками предков опекунши. Дамы в шляпах, дети в кружевных платьицах, застывшие перед камерой… Старинные семейные фото, всегда с одинаковой выверенной композицией: муж сидит в кресле с детьми на коленях, жена стоит чуть позади, положив ему руку на плечо, а другой рукой держит младенца. У всех, включая младенца, серьезные значительные лица.
Обостренным чутьем несчастного ребенка Женя понимала, что разглядывание этих фотографий раздражает Наталью Павловну, ей неприятно, что ребенок чужой крови копается в истории ее семьи. Но со временем это раздражение прошло, ведь снимки не интересовали никого, кроме Жени. А для нее старые фотографии подтверждали: мир, описанный в любимых ею романах, действительно существовал.
Женя осторожно провела рукой по корешкам альбомов. Их она оставит «на сладкое».
Устроившись в эркере,
Пружинисто присев, девушка спускалась с небольшой горы. Азартная улыбка, взгляд не в объектив, а вдаль…
Настоящая аллегория, улыбнулась Женя, не зря эта фотография открывает альбом. Юная девушка радостно и уверенно стремится во взрослую жизнь. На следующих страницах было еще несколько снимков с лыжни, потом та же девушка была сфотографирована с подругами, очевидно, возле института, но Женя не смогла опознать, какого. А вот время можно было угадать. Широкобедрые красавицы с колечками волос на щеках наводили на мысль о шестидесятых.
А вот появляется симпатичный молодой человек. Сначала просто стоит рядом, потом обнимает девушку за талию. Очень хорошая фотография – та же пара на фоне памятника затопленным кораблям в Севастополе, это место Женя узнала без труда. Дальше серия снимков, обязательных для романтического путешествия. На пляже – на скале – в воде – под пальмой – в музее.
Наверное, это свадебное путешествие, подумала Женя. Во времена черно-белых фотографий девушки редко катались просто так с парнями на море. Снимков со свадьбы не было, наверное, они хранились отдельно.
А дальше радость уходила из альбома… Молодой человек исчез, исчезла и улыбка с лица девушки, уступив место морщинкам, прибавлявшимся на каждом новом снимке. Альбом пополнялся от случая к случаю, фотографиями субботников и застолий.
Фото из роддома. Небольшая толпа вокруг юной счастливой матери. Женя еле узнала бывшую девушку, а теперь строгую женщину средних лет, на периферии снимка.
Кем ей приходится младенец в кульке с бантом? Трудно сказать, но, похоже, строгая женщина любила этого ребенка. Женя пересмотрела альбом сначала. Так и есть. Фото с молодым человеком наклеены аккуратно, по линеечке, видно, что их старались расположить красиво. А те карточки, где она одна, сунуты небрежно, просто чтоб не выбрасывать. Но потом появляются снимки ребенка, девочки, и хозяйка альбома снова старается.
Бедная девушка, не очень радостную ты выбрала лыжню… Сколько тебе было отмерено счастья, прежде чем ты стала одиночкой, привязавшейся к чужому ребенку?
Женя сразу догадалась, что эта девочка – будущая красавица с фотопортрета. У нее очень рано определились черты лица, вопреки известному мнению, что красивые девочки вырастают в обычных женщин, и наоборот. Женя засмеялась и украдкой погляделась в черное зимнее окно. Она тоже мало менялась с возрастом, родилась серенькой мышкой, ею же и выросла. Но Костя полюбил ее именно такой…
Фотографии – иероглифы памяти, их прочтет только тот, кто знает.
Альбом не прояснил даже профессии своей хозяйки. Промелькнула одна фотография: она, в облегающем свитере с высоким воротом и в крупных бусах, стоит возле окна без занавески. Казенного вида кактус и стопка скоросшивателей на подоконнике подсказывали, что снимок сделан на службе, но род деятельности оставался неясным.
Так же как и отношение к загадочной красавице. Понятно было только, что она не дочь хозяйки альбома. А кто? Племянница? Дочь подруги? Соседка?