Книжная девочка
Шрифт:
– Все правильно, – сказал он. – Я заслужил.
И вся Костина ненависть к этому человеку куда-то исчезла. Ненавидеть его – это было бы предательством Кати, признанием того, что сказал о ней Анатолий, того, во что Костя не мог и не хотел верить.
А еще это было бы предательством мамы и сестренки. И того ребенка, которого мама собиралась родить от этого человека.
– Уезжайте, – тихо сказал Костя. – Никто не узнает, что вы убили мою жену. Ради нее и ради матери я скажу, что она сама упала с галереи.
– Несчастный случай не получится, Костя.
– Почему?
– Мне
– Что вы предлагаете?
– Мне очень больно, Костя, но Катю не вернешь. Надо собраться с духом и решить так, чтобы больше никто не пострадал. Если меня посадят, моему бизнесу конец, конкуренты растащат все, как вороны, а конкурентов у меня полно. Не исключено, что твоя мама окажется на улице. Ты готов содержать ее и детей?
– А куда деваться?
– Ты никогда не сможешь обеспечить их так, как они живут сейчас! А твоя мать уже привыкла к хорошей жизни, – подойдя к роялю, Анатолий стукнул по его крышке, и рояль отозвался жалобным дребезжанием. – Наверное, ты считаешь меня подонком, но это не так! Если бы речь шла только обо мне!
– Чего вы хотите от меня? – устало спросил Костя.
Отчим молча ходил по комнате. Паркет скрипел под его ногами. Костя чувствовал, что плотина вот-вот прорвется и душу затопит океан боли. Надо идти в милицию, чтоб посторонние люди подтвердили Катину смерть. Пока боль не придавила его к земле.
– Костя, дорогой, – Анатолий вдруг заговорил с ним тихо и ласково, как с ребенком. – Лучше всего будет, если ты сам признаешься в непреднамеренном убийстве. Муж случайно толкнул жену, сто процентов условный срок. А может, и до суда не дойдет, я постараюсь. Я тебя вытащу, а вот себя вытащить не смогу. Сейчас на меня такие волкодавы нацелились, только и ждут, чтоб я споткнулся. Тут же разорвут.
– Вы с ума сошли! Вы убили мою жену, а я должен вас спасать и выгораживать?
– Да как ты не поймешь! – воскликнул Анатолий. – Всего три варианта есть. Ты признаешься, получаешь условно. Ты не признаешься, но тебя изобличает экспертиза, и тебе дают реальный срок. И, наконец, попадается дотошный следак, который изобличает меня. Маловероятно, конечно, но чего не бывает. Справедливость торжествует, я сажусь. Твоя беременная мать с ребенком оказывается на улице. Без средств. Узнав, что муж изменял ей с женой сына. Какой вариант тебе больше нравится? Выбирай!
Костя молчал. Настоящий виновник Катиной гибели он, а не Анатолий. Он не замечал очевидного. С какой радости отчим, равнодушный к взрослому сыну своей супруги, воспылал к нему любовью, когда тот женился? Как мог Костя, молодой мужик, принимать влечение Анатолия к Кате за обычное родственное участие? А эти чертовы подарки! Он не хотел, боялся знать правду, и Катя заплатила за его трусость.
Он сам позволил беде войти и разрушить его жизнь. Теперь осталось только спасти тех, кого еще можно спасти, кто действительно ни в чем не виноват. Маму.
А он без Кати все равно не сможет жить дальше,
– Согласен. Я скажу, что это я толкнул Катю.
– Спасибо, Костя, – с чувством произнес отчим и протянул руку.
Костя отвернулся.
– Как хочешь. Но знай, я тебя не оставлю. Лучший адвокат, все, что пожелаешь…
На следующий день Костя разглядывал трещины на потолке камеры и думал, что, наверное, уже никогда не поступит в медицинский институт…
Вечерело, дом захватили синие мартовские сумерки. Они сидели на кухне, не зажигая света, он у окна, Женя за столом. На лице Долгосабурова лежали глубокие тени, делая его старше.
– Это произошло двадцать лет назад. Ты тогда только родилась. Время было свободное, но жестокое. И непредсказуемое. Нищета казалась мне страшной угрозой. Представить себе маму с детьми в нищете было для меня невыносимо.
– Ты говорил, что твоей мамы уже нет в живых…
– Да… Она не перенесла мой арест и приговор, родила мертвого ребенка и умерла. Эмболия околоплодными водами, – произнес он непонятные слова, которые заставили Женю вздрогнуть. – Редчайшее осложнение. Но самое страшное для меня – то, что я не успел поговорить с ней. Мама умерла, считая меня убийцей.
– Но у тебя осталась сестра?
– Да. Не знаю, известно ли ей о моем существовании. Но я слежу за ней. Если понадобится – приду на помощь.
– А что теперь с… Анатолием? – тихо спросила Женя.
Она уже связала имя, несколько раз повторенное в дневнике Музы Васильевны, с Костиным отчимом… Но от усталости не могла осмыслить эту связь.
– Я не люблю о нем вспоминать. Но если для тебя это важно… Он жив-здоров, продолжает торговать тряпками. Когда я освободился, он предлагал оплатить мне учебу, купить квартиру… Я отказался, конечно. Больше мы не встречались.
– И ты не хотел ему отомстить?
– Хотел. Придумывать планы мести долгое время было моим любимым развлечением. Но ни один из них не устраивал меня полностью… А однажды я лег в постель, закрыл глаза и понял, что месть бессмысленна. Ведь если человек делает тебе зло по глупости, то мстить ему не за что, а если со зла, то это зло рано или поздно против него и обернется. А что касается Анатолия… Он отец моей сестры и, как я слышал, хороший отец. Разве я могу ему мстить?..
– Какой тебе дали срок? – в этот вечер Женя решила узнать все до конца.
– Четыре года. Но вышел я через два – по УДО. Условно-досрочное освобождение, – объяснил он, быстро взглянув на нее. – На зоне меня определили фельдшером в больничку. Я там и инфаркты откачивал, и зубы лечил… И не забывай, я уже отслужил в ВДВ, мог за себя постоять.
Его портрет в форме ВДВ, с выколотыми глазами так и лежит в рояле… Женю передернуло.
Но Константин не заметил этого – его взгляд был устремлен в стену. Или в прошлое?
– Наверное, тебе это не понравится, но для меня зона стала школой. Как и для многих в те годы. Там я завел связи, на воле меня встретили, помогли на первых порах… Если говорить честно, то я поднял бизнес благодаря зоновским знакомствам. И еще я понял одну важную вещь…