Книжник. Сладкая месть
Шрифт:
– Ох, как хороша жизнь в нашей северной тайге, – нашептывал вечерами Кузьма. – Свобода, воля, истинная благодать. А какая там рыбалка. Не буду про то сказывать. Всё равно, барин, не поверишь…. Я и дорогу знаю к заветному скиту, что на Чудном озере…. Сдёрнем, земеля?
Виталий, долго не раздумывая, согласился.
Почему, собственно, и нет? Лучше провести всю оставшуюся жизнь в вольной северной тайге, чем терпеть тяжкую холопью долю – хоть в сырой каменоломне, хоть в блистательном Санкт-Петербурге. Клеймо-то на щеке, оно вечное…
Первая
Виталий заявился в каменоломню с чернильницей, подвешенной на груди с помощью кожаного ремешка, переброшенного через шею, гусиным пером и несколькими листами немецкой желтоватой бумаги. Он задумчиво бродил между уже готовыми блоками порфира и, старательно шевеля губами, делал сверку хозяйских материальных ценностей. А потом – якобы – поскользнулся и подвернул ногу.
– Надо его оттащить в барак, – велел начальник охраны.
– Я могу отнести десятника, – вызвался Кузьма.
– Отнеси.
Сидоров, крепко обхватив руками толстую шею, устроился за широкими плечами Кузьмы, и тот – упругой походкой – направился к жилому посёлку. За ними, естественно, шагал опытный охранник с допотопным ружьём наперевес.
Возле приметного чёрного камня, рядом с которым был оборудован их тайник, Кузьма попросил остановиться на краткий отдых, мол, десятник очень тяжёлый.
Остановились.
В подходящий момент они дружно навалились на зазевавшегося охранника и – после короткой борьбы – успешно задушили. После этого наспех спрятали мёртвое тело в густых зарослях ракитника, извлекли из тайника два тощих вещевых мешка и, забросив их за плечи, направились на север. Трофейное ружьишко, естественно, тоже прихватили с собой.
– Погони не будет? – шагая за старовером, засомневался Виталий. – Может, стоит немного попетлять?
– Ерунда, барин, – не оборачиваясь, заверил Кузьма. – По такому дремучему лесу много не побегаешь. Особливо, если не знаешь, куда надо бежать.
– А, собаки? При доме Ивана Мазура обитает несколько особей. Охотничьи.
– Для этого болота есть. И ручьи. Собаки по воде следа не беру. Ноги промокнут? Ерунда. На вечернем привале высушимся…. Ходу, барин, ходу! Не отставай!
До вечера они, не сделав ни единой остановки, отмахали порядка двадцати пяти километров.
Уже на излёте красно-багряного заката путники вышли на каменистый берег бойкого ручейка.
– Останавливаемся на ночёвку, – решил Кузьма. – Сухих дров в достатке. Водица чиста.
Беглецы разожгли весёлый костерок, вскипятили в мятом котелке воды, развесили на просушку обувку, портянки и портки, после чего, нарубив – на подстилку – пышных еловых лап, сели трапезничать.
Чем нарубили? Естественно, топором, которым ушлый старовер разжился на поселковой кухне.
Ужин изысканностью не отличался – серые сухари и по крохотному кусочку солонины на брата. Кипяток пили прямо из котелка, передавая его друг другу.
– Сколько нам идти до
– За месяц должны управиться.
– Целый месяц?
– Сомневаешься, барин?
– Сомневаюсь, – признался Виталий. – Продовольствия у нас маловато. Недели на полторы хватит. Не больше.
– Это ты про харчи толкуешь? – уточнил напарник.
– Про харчи.
– Разживёмся по дороге.
– Это, собственно, как и где? – недоверчиво прищурился Сидоров. – Ружьё-то у нас, конечно, имеется. Только зарядов маловато. Всего два. Считая и тот, что находится в стволе.
– Послезавтра выйдем к Горбатому холму, – заразительно зевнул Кузьма. – Там есть глубокая дырища с дельным солончаком. Соли с пудик наберём. Спустимся к Чёрному озеру. Наловим рыбы. Потом засолим её и возьмём с собой. Остатки соли прихватим. В скиту ей, обязательно, обрадуются…. Не бойся, барин, добредём. Не сомневайся, земеля…. Давай, спать будем ложиться?
Через пару часов после восхода солнца они выбрались на восточный склон Горбатого холма.
– Вон она, дырища, – указывая на чёрный провал в каменной стене, известил старовер.
– Солидная пещера, – одобрил Виталий. – Танк – запросто – может проехать.
Кузьма – с помощью кремниевого огнива – зажёг длинный факел, сплетённый на ночном привале из тонких смолистых корней сосны, и начальственно махнул рукой, мол: – «За мной!»
Пещера оказалась огромным подземным комплексом разветвлённых пустот – ходы, ниши, штреки, штольни, большие и совсем крошечные камеры, переходы, кривые ответвления.…В одном, почти квадратном (по сечению), подземном зале, на стенах которого были выбиты загадочные древние письмена, обнаружился искомый солончак.
Набрав – в куль из рогожи – килограмм семь-восемь крупной жёлто-серой соли, они выбрались наружу.
– Нам туда, – указал на север старовер. – Будем добывать рыбёху из-под болотного мха.
Северный склон холма граничил с тёмно-зелёным болотом, посередине которого наблюдался серебристо-серый неровный овал.
«Что-то знакомое», – подумал Сидоров. – «Похоже, проявляется загадочное чувство «де жа вю». Ну-ну, Хрусталёв, сукин кот…».
Пройдя вниз по склону метров двести пятьдесят, Кузьма, остановившись возле высоченного муравейника, расположившегося между мощными корнями старой берёзы, попросил:
– Подожди-ка, барин, чуток.
Надрав бересты, он ловко – за пять-шесть минут – изготовил маленькую коробочку с крышечкой, после чего аккуратно подрыл край муравейника и, не обращая никакого внимания на бесновавшихся рыжих насекомых, набрал целую пригоршню светло-зелёных муравьиных яиц.
– Большие, – удивился Виталий. – Даже крупнее, чем семечки подсолнечника.
– Ничего не знаю про твой «подсолнечник», – ссыпая яйца в берестяную коробочку, передёрнул плечами старовер. – Но наживка – фартовая…. Ходу, барин. Ходу!