Книжник. Сладкая месть
Шрифт:
Решение – окончательное и бесповоротное – было принято. Всё, конец. Прощай, долбанная и скупая литература! Навсегда.
Он дал любимой жене честное и благородное слово, мол: – «Допишу последний роман. Размещу его на е, а после этого…. После этого устроюсь на нормальную, хорошо оплачиваемую работу и позабуду – на вечные и бесконечные Времена – про весь этот мутный, обманчивый и неверный бред. Позабуду. Гадким гадом буду…».
Роман назывался – «Книжник. Сладкая месть». Так, откровенно-смутные мемуары. Не более того. Прощание….
Написав-настукав
– Пшик-к-к! – ласково и приветливо пропела банка.
«Мол, всегда – к вашим услугам!», – привычно перевёл с «баночного» Хрусталёв. – «Доброго тебе здравия, милый хозяин! Пишешь? Пиши, родимый, пиши! Помогу – чем смогу…».
И с пивом – в скором времени – предстояло распрощаться.
Пока Сергей – на протяжение последних трёх с половиной лет – считался творческой и неординарной личностью, жена на его ежедневные пивные возлияния закрывала глаза. Мол: – «Если даже у легендарного комиссара Мегрэ была ежесуточная норма – шесть полулитровых кружек пива – то почему, спрашивается, у моего талантливого мужа норма должна быть меньшей?».
Хорошие были Времена. Симпатичные. Да, что там, просто замечательные…
Но всему, даже самому хорошему, всегда приходит конец. Приходит неожиданно, ни у кого не спрашивая разрешения…
– Завязывай, милый, с пивом, – объявила на днях Ирина. – Устраиваешься на работу? Обещал?
– Обещал. Устраиваюсь.
– Причём, менеджером в приличную компанию?
– Менеджером, – подтвердил Хрусталёв. – В приличную компанию.
– Менеджеры – каждый день – пива не пьют. Не так ли?
– Так ли, так ли.
– Вот, и завязывай, – подытожила жена. – Даю последние три «пивные» дня. Из расчёта – шесть полулитровых банок на сутки. Как у легендарного комиссара Мегрэ…. Слово давал?
– Давал.
– Исполняй…
Раздался настойчивый и нахальный дверной звонок – двойной, тройной, четверной…
– Вот же, морды наглые, – неохотно поднимаясь из-за компьютерного стола, возмутился Сергей. – Только, понимаешь, дошёл до эпизода с серыми глухими кайманами и Мартином Борманом. Отвлекают, суки нетерпеливые…. Иду! Не сомневайтесь. Полминуты…. Ну, и кого принесло, на этот раз, вольными осенними ветрами?
Он, щёлкнув дверными замками, недоверчиво поморщился – за дверью стоял непонятный и подозрительный, бритый на лысо мужик.
– Ну, чего надо, морда? – недобро прищурился Хрусталёв. – Адресом, тварь приблатнённая, ошибся?
– Моя фамилия – Сидоров, – мягко улыбаясь тёмно-синими глазами, скрытыми за толстыми линзами очков, сообщил нежданный посетитель. – Помнишь, брат, такого?
– Помню, Виталий Викторович, заходи. Да, знатное клеймо на щеке. Сомов не обманул…
Гость, вежливо сняв ботинки в прихожей, прошёл – по давней ленинградской традиции – на кухню.
– Выпьешь? – спросил Сергей.
– Выпью.
– Водка?
– Портвейн есть? «Агдам»? «Семьдесят второй»? «Три семёрки»?
– Извини, нет, – печально усмехнулся Хрусталёв. – Время не то. Как говорит незабвенный Гарик Сукачёв, мол: – «Молодость прошла и больше не вернётся…».
– Прошла, – подтвердил гость. – А, ведь, хорошие были Времена, душевные…. И в бесконечной любви, мы, конечно, утопим друг друга. И на пляже будем лежать – словно две морские звезды…. Трам-трарам-тарарам. Мы, конечно, утопим – друг друга…. Помнишь?
– Помню. Так, как? Выпьем?
– Водочки – ежели…
– Грамм по сто двадцать-тридцать? Или же – по-взрослому?
– Давай, по гранённому. Найдётся в хозяйстве?
– Найдётся, – доставая из буфета стаканы, улыбнулся Хрусталёв. – Как же без них, родимых? По кромку наливать? Налил. Подожди, хлебушка достану…. Ну, за что пьём?
– За правду, – предложил Сидоров.
– Согласен. Вздрогнули?
– Вздрогнули.
– В психиатрической клинике обрили? – старательно занюхав водку хлебом, поинтересовался Хрусталёв.
– Ага. Угадал.
– Значит, вылечили?
– Наверное. Раз отпустили.
– Ну, и чего припёрся? Поболтать?
– Не знаю, – признался Виталий. – Просто чувствую, что тут не обошлось без тебя.
– Без меня – лично?
– Не обязательно…. Просто, как я думаю, ты должен быть в курсе.
– Я в курсе.
– Расскажешь?
– Расскажу. Не вопрос, – доставая из холодильника новую бутылку, пообещал Сергей. – А ты, брат, поверишь?
– Постараюсь. Наливай и излагай…
Дом пионеров возле станции метро «Елизаровская». До начало приснопамятной Перестройки оставалось года два-три. Кружок «Юных уфологов».
– Сперва в кружке состояло человек сорок-пятьдесят, – начал рассказ Хрусталёв. – Потом, не пойми и с каких пирожков, это дело стало не модным. Народ разбежался кто куда, и нас осталось – восемь. Не считая Германа Германовича, руководителя кружка…. Он нам, щенкам доверчивым, много чего рассказывал – про Вселенную, про Прошлое, про Будущее, про Параллельные миры. И слайды показывал. И странные документальные фильмы. Цветные такие, завлекательные…. Года через полтора Герман Германович исчез. Нам сказали, что он утонул во время очередного отпуска, купаясь в Азовском море. Собственно, и всё…
– Как это – всё? – возмутился Сидоров.
– Так это. Кружок закрыли. Но…. Так получилось, что все его восемь постоянных участников, перейдя во взрослую категорию, стали писателями-фантастами. Кто-то переехал на ПМЖ в Германию, кто-то в Украину, кто-то обосновался в США. Причём, писателями и не особо успешными. Пара-тройка изданных романов, не более. Потом – сплошные хронические разочарования. Мол, пишешь, пишешь. А тебе важные, сытые и щекастые дяди говорят, мол: – «Такого быть, просто-напросто, не может. Полный и окончательный бред…». Обидно.