Книжник
Шрифт:
погубить. Вам нужно уходить. Сейчас же!
— Я с вами, — Тимофей был готов пуститься в путь хоть в ту же минуту.
— Ты остаешься с Лукой. — Невзирая на мольбы Тимофея, Павел был тверд, как
камень. — Мы встретимся позже.
Я знал: Павел боится за мальчика и не хочет подвергать его опасности, и потому
доверил его Луке.
Под покровом темноты мы выбрались из города и направились в Верию. Там мы пошли
прямиком в синагогу. Я ожидал новых неприятностей, однако верийские
более открыты умом и сердцем. Они слушали — и тщательно исследовали Писания, чтобы
убедиться в истинности наших слов. Тело Христа в Верии быстро росло — уверовали
многие: и иудеи, и знатные эллины — мужчины и женщины.
Вскоре к нам снова примкнули Лука с Тимофеем, горя желанием помочь. За ними по
пятам следовали некоторые религиозные деятели из Фессалоники, из иудеев, которых так
раздосадовало наше учение. Они намеревались уничтожить Церковь.
— Вам надо идти на юг, — предупредили нас верийские верующие.
Павлу не хотелось уходить.
— Сила, мы не можем бросить этих новорожденных агнцев.
Я же опасался за его жизнь. К уговорам присоединились Лука с Тимофеем, но Павел не
сдавался.
— Это упрямство и гордыня не дают этим фессалоникийцам оставить меня в покое. Я
не собираюсь им уступать.
— А что, как не гордыня, сейчас говорит в тебе самом, Павел? — Я знал, это жестокие
слова, но иногда до Павла доходило только так. — Не давай места греху. Если мы уйдем, то и
они разойдутся, решив, что овцы не смогут выжить без пастыря.
— А они смогут?
— Посеянное в них пустило корни, Павел. Они познали истину, и истина сделала их
свободными. Их будут направлять Святой Дух и Писание. Мы должны уйти — и не только
ради тебя, но ради них.
59
Тяжелее всего далось прощание на берегу. Денег на корабль до Афин хватило лишь на
двоих.
— Ты был болен. С тобой должен ехать Лука.
— Сила, ты знаешь, с какой любовью и уважением отношусь я к Луке, но я выбираю
тебя.
— У тебя до сих пор гноятся раны на спине. Врач необходим тебе больше, чем
соработник.
— Со мной все будет в порядке!
— Да, при надлежащем лечении, которое предусмотрел для тебя Бог.
— Но…
Тут моему терпению пришел конец.
— Да не спорь ты! Ну почему тебе надо все время спорить, даже с теми, кто с тобой
одной веры! Давай, укроти язык — и лезь на палубу!
Павел рассмеялся. Я тут же устыдился, что вышел из себя.
— Есть и другие заблудшие овцы, Павел. Подумай о них. И не забывай, что Бог призвал
тебя быть Его избранным сосудом, чтобы возвещать имя Его народам, царям и сынам
Израилевым. Ты не можешь остаться здесь и дать им
сказал Господь Анании! Может, однажды ты предстанешь перед кесарем, и, если будет на то
Божья воля, император будет слушать тебя. Ты должен ехать. Так хочет Бог!
Ом расплакался. Я обнял его.
— Ты самый убедительный проповедник — нам всем до тебя далеко! — Я нисколько
ему не льстил. Отступив на шаг, я сжал его руки в своих. — Твоя жизнь не должна
оборваться здесь.
— А как же вы с Тимофеем?
— Вернемся в Верию и будем сидеть тихо. Станем наставлять и увещевать братьев и
сестер, а позже присоединимся к тебе.
Павел обнялся с Тимофеем. Мальчик плакал.
— Пошли, Павел! — заторопил Лука. — Нам пора!
Я твердой рукой взял Тимофея за плечо. Двое друзей поднимались на корабль.
— Бог сохранит его, Тимофей. Давай подождем, пока корабль не выйдет из гавани. А то
вдруг нашему другу взбредет в голову выпрыгнуть за борт.
Тимофей издал сдавленный смешок.
— Он может. Он тревожится обо мне.
— Ты должен научиться жить без него, Тимофей. Он призван нести Благую весть
дальше. А задача других — оставаться после него и учить.
Он поднял на меня взгляд.
— Еще рано.
— Скоро. — Так сказал мне Бог.
У Павла никогда не будет легкой жизни.
Как и у всякого его спутника.
*
В ожидании известий от Луки с Павлом мы с Тимофеем нашли себе работу, позволявшую обеспечивать себя, и каждый вечер встречались с верующими. Я учил, Тимофей — ободрял.
Павел с Лукой часто писали, как идут дела в Афинах. Наш друг не собирался
скрываться.
«Я говорил в синагогах, но у афинских иудеев оказались каменные сердца. Теперь я
проповедую на площади, где люди слушают охотнее».
Однако Афины огорчали его дух.
«Не могу и шагу ступить, чтобы не наткнуться на какого-нибудь идола, олицетворение
нечистоты и распутства. Толпы народа стекаются к этим богам».
60
На агоре ему встретилось несколько философов: эпикурейцев и стоиков.
«Для афинян нет большего развлечения, чем узнавать новейшие идеи, и слово о Христе
пробудило в них любопытство. Меня пригласили выступить перед советом в Ареопаге. Я
пошел, молясь, чтобы Господь дал мне слова, способные коснуться сердец этих людей. Бог
ответил на мою молитву: я увидел жертвенник с надписью «Неведомому Богу». Иисус и есть
тот самый неведомый Бог. Почти все за исключением немногих сочли меня пустословом, проповедующим о странных божествах. Когда я рассказал о воскресении Иисуса, они