Книжник
Шрифт:
Когда они с Лукой явились в Иерусалим, их принял у себя Мнасон. Я бы с радостью
предложил им свое жилище, но времена изменились, и теперь я больше не владел
собственным домом ни в Иерусалиме, ни в Кесарии. Я не виделся ни с Павлом, ни с Лукой до
самого их появления на Совете, но когда мы встретились, стало ясно, что в наших
отношениях все как раньше.
— Сила! — обнял меня Павел. От радости я прослезился. Его присутствие в
Иерусалиме вызывало у
разговорам с ним, но в то же время боялся, что его выследят и убьют. Фарисеи так и не
простили ему, что он покинул их ряды.
Иаков и все члены совета тепло приветствовали Павла.
Он дал подробный отчет о своих путешествиях. Нередко он обращался ко мне, прося
добавить что-то такое, что сам мог позабыть, о городах, которые мы посетили вместе.
Забывал, впрочем, он мало.
Конечно же, Павел захотел пойти в Храм. Мы с Иаковом обсудили с остальными, насколько это возможно, и сочли, что беду удастся отвратить, если с Павлом пойдут четверо
взявших на себя обет. Если он вместе с ними совершит обряды очищения и оплатит за них
расходы, чтобы они обрили голову, иудеи, пожалуй, увидят, что он продолжает соблюдать
закон.
Человек предполагает — Бог располагает.
Павел отправился в Храм. Семь дней он поклонялся там, радуясь в Господе. А потом
его увидели некоторые евреи из Асии и выступили против него.
68
— Куда бы ни пришел этот человек, он настраивает всех против нас!
Я попробовал его защитить.
— Вы сами настраиваете против себя, возбуждая толпу и устраивая беспорядки!
Когда отвечаешь гневом на гнев, ничего хорошего не предвидится.
Посыпались обвинения. Некоторые утверждали, что Павел привел в Храм язычников, чтобы осквернить святое место. Накануне рядом с Храмом видели Трофима из Ефеса и
решили, что Павел взял его с собой. Зачинщики схватили Павла и потащили из Храма. Его
вышвырнули вон и заперли двери. Прочие принялись его бить. Я с криками пытался
остановить их — и сам очутился посреди свалки.
Ни разу в жизни вид римских солдат и центурионов не обрадовал меня так, как в тот
день! Не вмешайся они, нас бы не было в живых. Римляне взяли Павла в кольцо и оттеснили
толпу щитами. Предводитель отряда выхватил меч и ударил им но щиту.
— Тихо! Всем молчать! — крикнул он по-арамейски с сильным акцентом, а потом по-
гречески скомандовал своим подчиненным. — Заковать его в цепи, пока я не разобрался, что
тут происходит!
Павел стоял, шатаясь под тяжестью оков, а командир, тем временем, пытался выяснить
обстоятельства дела.
—
— Он сеет смуту!
— Он осквернил Храм нашего Бога!
— Это Савл из Тарса, и его обвиняют ложно… — попытались мы выступить в его
защиту. Меня тут же стукнули по голове. Слава Богу, я превозмог искушение ответить тем
же.
— Он главарь секты, которая против Рима!
Кричали все: одни одно, другие — другое. И ничего близкого к истине.
Двое воинов поволокли Павла вверх по ступеням крепости, остальные сдерживали
толпу, стеной сомкнув щиты. Павел каким-то образом убедил командира позволить ему
обратиться к народу.
Когда Павел заговорил по-еврейски, иудеи утихли.
— Я иудеянин, родился в Киликийском городе Тарсе, и был воспитан здесь, в
Иерусалиме, у ног Гамалиила. Будучи учеником его, я был тщательно наставлен в иудейском
Законе и традициях. Я крайне ревностно исполнял все обязанности перед Богом, чтобы
почтить Его, как и все вы ныне. И рьяно боролся с приверженцами нового учения. — Он
признался, что повинен в крови: караулил одежды побивавших Стефана камнями и люто
преследовал прочих последователей Христа, даже отправился в Дамаск, чтобы привести
тамошних христиан в Иерусалим для наказания.
— И вот, в пути, когда я уже приближался к Дамаску, около полудня, вдруг осиял меня
великий свет с неба. Я пал на землю и услышал голос: «Савл, Савл, что ты гонишь Меня?»
Толпа напряженно слушала, пока он не рассказал, как Бог призвал его нести слово о
Христе язычникам. И тогда вновь мгновенно разгорелась злоба.
Люди в негодовании рвали на себе одежды и вздымали пыль.
— Стереть такого с лица земли!
— Убить его!
— Он не должен жить!
Друзья схватили меня и притянули к стене, на наших глазах толпа ринулась наверх, в
крепость, чтобы достать Павла. Командир громко отдал приказ. Воины сдвинули щиты.
Люди хлынули назад, сбивая друг друга с ног. Иные падали, и их топтали те, кто продолжал
напирать сзади. Крик сделался оглушительным. Лица побагровели и исказились от ярости.
По приказу командира Павла втащили в крепость. Решетки замкнулись.
Я бросился за Лукой. Когда мы вернулись к римской крепости, толпа уже разошлась. Я
потребовал командира и известил его, что Павел — гражданин Рима. Нас провели к нему.
Павел сидел, привалившись к стене, сильно избитый. Рот у него был порван и
69
кровоточил.
— Во всяком случае, я избежал бичевания.