Книжный на левом берегу Сены
Шрифт:
Адриенна втиснула последнюю книгу между другими, стоящими на полке, то же сделала Сильвия, и обе одновременно повернулись друг к другу.
— Есть чувство, что все вокруг уже готовы испытать что-то другое, какой-то иной опыт, который поможет забыть прошлое, — сказала Сильвия. Ей вспомнились популярные в те дни жизнеутверждающие мелодии «Ориджинал диксиленд джаз-банда», и она добавила: — По радио, например, передают бодрую, веселую музыку.
— Юбки и платья приобрели более игривую длину.
— А всякие прихотливые вышивки на пальто и шляпках? Боже мой, а перья-то — каких только цветов не встретишь!
— Появляются
Взволнованная подтверждением, что они с Адриенной отмечают вокруг себя одни и те же новшества, Сильвия добавила:
— И как пестрят всем новым журналы, и здесь, и в Нью-Йорке, и в Лондоне. Уж теперь-то Маргарет Андерсон было бы трудно выпустить «Литтл ревью» из одних пустых страниц, учитывая, какую лавину выдающейся прозы обрушивают на нас новые амбициозные писатели — вон их сколько появляется.
— То-то и оно, что новые. — Подмигнула Сильвии Адриенна. — Так что я, пожалуй, не одинока в своей, как ты говоришь, тяге.
Сильвия рассмеялась.
— Да, новые. Интересно бы узнать, что мы будем говорить в 1929-м?
— Ну а я рада, что нам не дано знать. Так сохраняется дух приключения.
— Согласна полностью.
Еще бы, «Шекспир и компания», наступающий 1920-й, Париж — все это вместе и воспринималось как увлекательнейшее приключение, а стремительное сближение с Адриенной добавляло еще больше радостного волнения. И напряжения тоже. Уверенная в собственных чувствах, Сильвия предоставила Адриенне сначала самой разобраться в своих. Она всем сердцем жаждала знать, что Адриенна выбрала ее.
И потому она выжидала.
Почти каждый день доброжелатели по пути из лавки Адриенны заглядывали к Сильвии полюбоваться ее прогрессом в делах.
— Жду не дождусь, когда наконец заведу у вас читательский билет, — говорил Жюль Ромен.
— Тут я вас точно обскачу, — отвечал Андре Жид.
Сильвии до сих пор все не верилось, что эти великие французские литераторы стали ее друзьями. А вскоре будут и ее первыми клиентами.
Как-то днем в начале ноября к ней зашел Валери Ларбо, отпустивший усы, впрочем мало изменившие его детские черты лица. Он принес Сильвии драгоценный дар — горстку солдатиков из своей обожаемой коллекции, которую он с величайшим тщанием расставлял среди изготовленных вручную строений, деревьев и прочего ландшафтного антуража в своей холостяцкой квартире на улице Кардинала Лемуана, в десяти минутах ходьбы от лавки Сильвии.
— Вот, будут вам защитниками, — сказал он, вручая Сильвии солдатиков. — А если думаете, что вам они ни к чему, считайте, что они стоят на страже ваших книг.
— Такая честь для меня, Ларбо! Шекспир тоже признателен вам за такой достойный караул.
Оба рассмеялись, и Ларбо остался помочь Сильвии расставлять по полкам книги и выпить чаю.
Киприан по мере возможности навещала Сильвию, хотя напряженный съемочный график теперь оставлял ей мало свободного времени, впрочем, как и флирт с женщиной-редактором одного из еженедельных таблоидов, носившей монокль, — с ней Киприан свело знакомство в баре на бульваре Эдгара Кине.
— Не будь ее, я б еще больше злилась, что
Та только улыбнулась, хотя в душе стыдилась, что со своего возвращения в Париж так мало видится с Киприан, по уши занятая подготовкой к открытию своей лавки.
— Смотри-ка, ваша дружба сотворила чудо с твоим нравом, дорогая сестричка.
Чем ближе был день открытия, тем большее беспокойство снедало Сильвию. Она просыпалась до рассвета, что казалось абсурдным, ведь они с Адриенной вечно засиживались до ночи, но бушевавший в ее жилах огонь не давал ей рано ложиться и поздно вставать. Сильвия вскакивала и рыскала по улицам, изучая витрины магазинов, беспрестанно куря и делая пометки на страничках маленького блокнота в кожаном переплете. Когда открывались пекарни, она оказывалась первой в очереди, поэтому, когда Адриенна просыпалась, ее уже поджидал свежайший багет, еще теплый, с хрустящей корочкой, источавший аромат выпечки. И хотя Сильвия по-прежнему проводила ночи в крохотной студии за подсобным помещением лавки — комнатке, вмещавшей узкую кровать, пару посудных шкафчиков, газовую плиту и ящик со льдом, — теперь, когда у них с Адриенной были ключи от квартир и магазинчиков друг друга, они свободно расхаживали туда-сюда и, по сути, жили одновременно в трех местах: в доме 8 по улице Дюпюитрена и домах 7 и 18 по улице Одеон.
В одно такое утро на второй неделе ноября Сильвия вдобавок к традиционному багету прихватила парочку круассанов с абрикосами — маленькое угощение в честь того, что до открытия ее книжного магазинчика оставалось всего несколько дней.
Когда она, взбежав по лестнице, толкнула дверь в квартиру Адриенны, ее встретил запах свежезаваренного кофе и вскипяченного, как она любила, молока.
— Bon[33], — сказала Адриенна, принимая из рук Сильвии багет. Их пальцы почти сплелись вокруг него, и трепет взбежал вверх по руке Сильвии. — Наш маленький ритуал продолжается.
— И еще вот, не смогла удержаться. — Сильвия передала Адриенне пакет из вощеной бумаги со свежеиспеченными круассанами. Адриенна тут же заглянула внутрь и довольно заулыбалась:
— Мои любимые!
Я знаю.
— У меня тоже припасен для тебя маленький подарок, — сказала Адриенна и поспешила из кухни в свою спальню.
Сильвия разволновалась. Круассаны вряд ли тянули на подарок — она и сама мечтала сделать подруге достойный petit cadeau[34] в благодарность за все ее заботы и помощь, но ничего хотя бы отдаленно подходящего пока не придумала.
Адриенна влетела в кухню, держа в руке предмет размером с книгу, завернутый в коричневую оберточную бумагу и перехваченный белой ленточкой.
— Это я должна дарить тебе подарки, — смущенно пробормотала Сильвия.
Адриенна только отмахнулась:
— Тут кое-что, что обязательно тебе понадобится.
Сильвия взяла сверток и заметила на оберточной бумаге штамп Мориса Даррантьера — так звали дижонского типографа, которому Адриенна время от времени заказывала печать тоненьких брошюр под названием «Записки друзей книг», где она публиковала лекции Ларбо, поэзию Поля Валери и другие короткие произведения нескольких любимых ею писателей.