Книжный на левом берегу Сены
Шрифт:
Бант легко развязался: стоило только потянуть за ленту, и та заструилась под пальцами Сильвии, пока она разворачивала бумагу. Внутри оказалась стопка увесистых карточек, на которых значилось: «Сильвия Бич», а чуть ниже — «Шекспир и компания, Париж».
Сильвия открыла рот, не в силах вымолвить ни слова, и почувствовала, как глаза защипало от подступивших слез.
— Даррантьер был любимым типографом Сюзанны, и уверена, она бы желала для тебя всего лучшего.
— Она бы желала? — прошептала Сильвия, словно вознося молитву их фее-покровительнице.
— Не сомневайся, — решительно кивнула Адриенна и улыбнулась, светясь удивительным благодушием
— Спасибо, — поблагодарила Сильвия сколько Сюзанну, столько и стоящую перед ней молодую женщину. Она сжимала гладкую на ощупь карточку, надеясь, что ее взмокшие ладони не запятнают безупречный глянец.
Адриенна положила руки поверх рук Сильвии и, подавшись к ней, коснулась ее губ своими губами. Сильвия не глядя отложила карточки на кухонный стол и правой рукой ласково провела по щеке Адриенны, о чем мечтала с первой минуты их знакомства и при всех их бесчисленных последующих встречах. От прикосновения та закрыла глаза, а Сильвия запустила руку в ее густые волосы и тесно придвинулась к ней, ощутив, как соприкоснулись их груди. Залитая желанием, Сильвия крепче поцеловала Адриенну и почувствовала на губах вкус молока, кофе, джема. Язык Адриенны проскользнул между губ Сильвии, и та отозвалась на поцелуй, все ниже опуская руку вдоль спины Адриенны.
Сильвии уже показалось, что обе они вот-вот потеряют голову в пылу момента ровно так, как это описывают в книгах, — она много раз читала о подобном, но не верила, что такое когда-нибудь случится с ней. Но Адриенна тихонько застонала и отстранилась.
— Не сейчас, Сильвия. Я хочу тебя, но… уже скоро.
Сильвии казалось, что все ее нервы обнажены и трутся о ее одежду, о воздух, требуя выплеснуть зашкаливающее напряжение громким криком, но она только сказала:
— Хорошо.
Скоро. Скоро. Она и сама это знала, как иногда, бывало, угадывала, что случится на следующей странице книги, и ожидание оборачивалось изощренной пыткой.
Адриенна подхватила руку Сильвии, крепко сжала.
— Для меня огромная радость, что ты здесь. Ты словно феникс, восставший из пепла. Ты даешь мне столько надежды.
Сильвия не сдержала смех.
— Ты мне льстишь, Адриенна.
— Порой миру сначала нужно прийти к концу, чтобы потом начаться заново, — произнесла Адриенна, и теперь Сильвия была уверена, что подруга имеет в виду нечто намного большее: и свой длительный роман с Сюзанной, и войну, а теперь еще две их книжные лавки и весь простор будущего, которое открывалось перед ними здесь, в двух маленьких парижских кварталах.
Глава 4
— Надень красные, — сказала Киприан, впихивая в руки Сильвии пару алых кожаных лодочек на каблуке.
— Слишком они… красные.
Киприан со вздохом закатила глаза.
— Ради всего святого, Сильвия, ты открываешь первый и единственный в Париже английский книжный магазин. Ты столько недель терзалась сомнениями, вдруг туда никто не будет ходить. А теперь прикидываешься, будто не хочешь, чтобы люди тебя заметили?
— Иронично, да? — Сильвии еще как хотелось,
— Одежда, сестренка, — это наши латы, броня. Сегодня они очень даже могут тебе пригодиться.
Сильвия уставилась на туфли, которыми Киприан соблазняла ее, и вспомнила, что всегда восхищалась, как шикарно они смотрятся на ногах сестры. Интересно, каково ходить в такой роскоши?
Изобразив театральный вздох, Сильвия взяла туфли и скользнула в них ногами. Они оказались удивительно мягкими и удобными, и Сильвия даже пожалела, что в ее студии нет зеркала, так ей захотелось посмотреть, как они сидят на ней.
Закурив еще одну сигарету, Киприан удовлетворенно выдохнула:
— Теперь совсем другое дело.
— Ты завтра заглянешь сюда ко мне? На вечеринку?
— Ну сколько можно об одном и том же? Мы уже все сто раз обговорили. Перестань нервничать. Увидимся, и очень скоро. А теперь ляг и постарайся хоть немного поспать.
Что за нелепый совет. Сильвия ворочалась всю ночь, крутилась с боку на бок, едва ли в силах продремать хотя бы два часа кряду. Наконец, в шесть утра она сдалась, оделась потеплее и, надев свои верные прогулочные туфли, вышла на мороз ноябрьского утра, надеясь найти где-нибудь круассан и кофе со сливками. Едва она уселась за столик и закурила, перед ней словно бы из ниоткуда выросла Адриенна. Щеки Сильвии вспыхнули; с их первого поцелуя прошло три дня, и с тех пор она испытывала неловкость в ее обществе, пока вопрос «Когда же?» навязчивой мантрой пульсировал в голове, сбивая с толку, рассеивая внимание.
— Так и думала, что найду тебя здесь, — сказала Адриенна.
Сильвия улыбнулась.
— Не хотела будить тебя в такую рань.
— Мне не спалось.
— Мне тоже. — Когда же?
— Я напекла сразу с полсотни macarons, — сказала Адриенна, усаживаясь на деревянный стул напротив.
Сильвия открыла рот от изумления.
— За эту ночь?
Адриенна кивнула. Сильвия подвинула свой кофе подруге.
— Пей, тебе он нужнее, чем мне. Я лишь без толку металась и крутилась в постели.
— Надо же было куда-то девать нервную энергию. Вот я и подумала, что мы могли бы предложить их на вечеринке.
Адриенна и так уже приготовила тучу угощений для их маленького приема; Сильвия и представить не могла, как их гости справятся со всеми этими муссами, крекерами, фруктовыми десертами, пирожными и прочей выпечкой.
— Спасибо тебе, — только и сумела вымолвить она.
Взяв еще по кофе и круассану, они принялись, наверное, в сотый раз обговаривать распорядок грядущего дня и как раз заканчивали, когда к их столику направился высокий плотно сбитый молодой человек. Его бледные гладкие щеки покрылись красными пятнами, то ли от мороза, то ли от смущения, Сильвия пока не понимала.
Зато Адриенна, едва его завидев, встала, крепко его обняла и по своему обыкновению расцеловала.
— Мишель! Как чудесно видеть тебя не за прилавком твоей boucherie![35]
— А я частенько захожу сюда, прежде чем самому открыться. И уж меньше всего ожидал встретить здесь тебя, Адриенна, в такую-то рань, — отозвался он низким, как будто заржавевшим голосом, совсем неподходящим для его возраста. Сильвия решила, что ему двадцать с небольшим, хотя голос был как у старика.