Книжный на левом берегу Сены
Шрифт:
Мало того что новые покупатели что ни день толпами валили в лавку, так еще и Сильвию забрасывали кучами писем как обожатели, так и хулители романа; она научилась уже по первому предложению угадывать, к какой категории относится письмо, и те, что относились к последней, сразу отправляла в корзину, не утруждаясь чтением, если только автором не был кто-то из известных писателей. Больше всего в этом жанре ее порадовало послание, полученное через Паунда, по всей видимости не оставлявшего попыток убедить Джорджа Бернарда Шоу приобрести роман. В конце концов тот решил, что с него хватит, и отправил Эзре открытку, на которой
Иные особо рьяные писатели даже слали Сильвии просьбы издать их непонятые публикой романы, а она неизменно отвечала, что, как ни хотела бы ознакомиться с их рукописями, дела «Улисса» и магазина не оставляют ей ни одной свободной минутки. Ее и саму удивляло, что она не испытывает и тени желания издавать чьи-то другие книги. Нет, ее «Шекспир и компания» должна прежде всего оставаться книжной лавкой, а во вторую очередь — издателем Джеймса Джойса. Этого и так более чем достаточно.
Глава 15
Когда от Мориса на улицу Одеон, 12, начали поступать отпечатанные экземпляры, в том числе и недорогие, на обычной бумаге, Сильвия привела в действие разработанный вместе с Эрнестом план нелегальной переправки «Улисса» в Соединенные Штаты. Их схема брала начало в Канаде, где Сильвия оплатила аренду скромной квартирки в Торонто для некоего Бернарда Брейвермана, старого фронтового друга и земляка Эрнеста, одно время служившего редактором журнала «Прогрессив вумен»[109].
— Так я с ним знакома! — воскликнула Сильвия, когда они с Эрнестом шепотом обсуждали детали операции в задней комнатке «Шекспира и компании».
— В самом деле?
— Ну, мы как-то раз обменялись письмами. Его журнал благосклонно относился к статьям о женских правах и эмансипации, а я в то время занималась агитацией в столичном округе и писала очерки на прогрессивные темы, вот и послала ему один для публикации. Он, правда, отказал, но в исключительно учтивых выражениях. И как нельзя лучше, что сейчас он поможет нам с «Улиссом».
— Как тесен этот чертов мир. А почему вы, Сильвия, перестали писать?
Она только пожала плечами.
— Писательство не для меня.
— Думаю, так оно и есть, раз вы так легко его забросили.
— Вы-то уж точно не забросите.
— Никогда. Писательство — мое всё.
— Ну а мое всё — «Шекспир и компания». — Произнесенная вслух фраза показалась Сильвии правильной и глубоко верной. Это и правда ее всё. И это именно ее всё.
— К счастью для всех нас.
И вот сырой холодной весной 1922 года в Канаду, где роман не был вне закона, к святому Барни, как окрестил его Джойс, стали поступать по почте коробки с сотнями экземпляров
Каждый день Бернард прятал в штаны или под куртку том «Улисса» и на пароме переправлялся в штат Мичиган, где оставлял книгу в номере гостиницы Детройта. Когда их набиралось достаточно, он рассылал их по адресам подписчиков через частную почтовую компанию «Американ экспресс».
Операция продвигалась черепашьими темпами и требовала кропотливости, и самые нетерпеливые из подписчиков начали забрасывать Сильвию сердитыми письмами: «Миссис Уилкокс получила свой экземпляр еще на прошлой неделе, а раз мои деньги ничуть не хуже, чем ее, вынужден поинтересоваться, куда запропастился мой» — и прочее в том же роде. Потом настал день, когда пришла телеграмма от самого Бернарда:
ПОГРАНИЧНЫЕ ЧИНОВНИКИ НАСТОРОЖИЛИСЬ ДОЛЖЕН ПОТОРОПИТЬСЯ ВЗЯЛ ПОМОЩНИКА НЕ БЕСПОКОЙТЕСЬ БУДУ ДЕРЖАТЬ В КУРСЕ
Сильвия от волнения выкурила лишние полпачки, отчего вечером беспрерывно кашляла, когда они с Адриенной сидели за холодным ужином из сыра, хлеба и фруктов — Сильвия приходила домой слишком поздно, а Адриенна писала очередной очерк и готовила к публикации в своих «Записках» стихотворения Уитмена на французском в переводе Ларбо. Сильвия уже позабыла, когда они в последний раз вечером отдыхали, а не работали.
— Ch'erie, — промолвила Адриенна, и Сильвия уловила нотки нерешительности в ее голосе, — возможно, тебе пошло бы на пользу поменьше увлекаться «Голуазом»?[110]
— Моим зубам так уж точно, — со вздохом отозвалась Сильвия. — Но это очень трудно. Я старалась курить поменьше, но…
— Похоже на навязчивую привычку.
— Ох, дело не только в ней.
Адриенна нахмурилась, а Сильвия задумалась, давно ли подруга копила недовольство. Почти все в их окружении курили, включая и Адриенну от случая к случаю, но многие явно перебарщивали с сигаретами, как перебарщивали с коктейлями или абсентом. «Голуаз» были ее грешком, ее слабостью, как вино было слабостью Джойса, и Сильвия отдавала себе в этом отчет — но только себе. Она стала замечать, что, когда за день выкуривает больше своей обычной пачки, вечером у нее противно болит голова и, сколько бы воды она ни выпила, перед сном ее мучит жажда, что тоже выходило ей боком, поскольку приходилось по семь раз за ночь вскакивать в туалет.
Не представляя, как побороть пагубную привычку или хотя бы продолжать разговор о ней с Адриенной, Сильвия собрала со стола тарелки и сменила тему:
— Как думаешь, все книги благополучно доберутся до своих подписчиков?
— Очень надеюсь, но кто даст гарантию? Ты сделала абсолютно все, что в твоих силах. Остается разве что молиться, более ничего.
Сильвия подняла бровь.
— Ну тогда попроси помолиться своего отца.
Они засмеялись, и Сильвия заварила им чаю и открыла их заветную жестяную банку, в которой Адриенна припасала плитки только самого отборного, самого темного шоколада, чтобы побаловать себя после ужина.