Кнут
Шрифт:
— С ума сошла? — Седой вскочил и, понимая, что ранимая галлюцинация может всерьез и надолго обидеться, поторопился перевести тему. — Как ты это сделала? А с чем-то еще можешь? — он достал из кармана патрон, — Поднять сможешь?
— Нет, — галлюцинация с сожалением покачала головой, — Я и до тебя-то не дотрагиваюсь по-настоящему. Представляю, что почувствовала бы сама и передаю тебе.
— Блин, жаль. Я уж подумал … ладно, не важно. Кстати, а чего ты жалуешься, — хотелось зашутить неловкость, — Ведь если мне с Карной… ну… хорошо, и ты должна получать удовольствие,
— Пошел ты, — ругнулась Мелкая, — Вот сейчас вспомню кого-нибудь из своих парней, как представлю, как передам тебе…
— Стоять! Я понял, осознал и сделал выводы. Только как ты представишь, ты же не помнишь ничего из своего прошлого? У меня парней не было, это я тебе точно говорю. Бывало, конечно, напивался так, чтобы ничего не помнил, но такого, чтобы с утра задница болела, а кто-то из мужиков подошел и нежно чмокнул в щечку — не случалось. Или все-таки помнишь что-то?
— Вроде бы… помню, Седой. Помню слишком много, чтобы считать это твоей фантазией. Не знаю, как уж так получилось, но Комендант, похоже, как-то поглотил меня не только физически, понимаешь? И передал тебе. Собственно, передать — это просто. Я сейчас сама бы такое легко проделала, а вот остальное… — Мелкая села на землю и обхватила колени руками. Она продолжала смотреть на «шефа», и в ее глазах он увидел намного больше, чем хотел бы узнать даже о самом близком человеке, — Я чувствую себя ТАМ, понимаешь? — Седой не понимал или не хотел понимать, потому что было у этого ТАМ несколько вариантов и ни один из них ему не нравился, — И я знаю, что там мне хорошо.
Мелкая больше не заводила разговоры о расставании с Карной, то ли потому, что решила смириться, то ли не желая в очередной раз слышать отказ. Седой же стал привыкать в обществу странноватой погонщицы, хотя и чувствовал в ее страсти наигранность. Инженер повидал немало влюбленных девушек, в том числе влюбленных в него, и без проблем бы рассмотрел тот самый блеск в глазах и то желание смотреть неотрывно на своего избранника, держаться за руки, касаться, ждать объятий и дарить их.
У галлюцинации все это было. У погонщицы — нет.
Карна легко обнажалась, всегда готовая к ласкам, дарила наслаждение, но была в ее движениях излишний профессионализм и точность, даже отточенность, как будто она не отдавалась любимому, а выполняла обязательную программу на гимнастическом ковре, с обязательными эмоциями, придыханиями и стонами.
— Кем ты была до Улья?
— Никем. Меня нашли трехлеткой. Я была упитанной булочкой, весила больше шестнадцати килограмм и умудрилась стать иммунной уже в таком возрасте. А почему ты спрашиваешь, милый?
Вот это «милый» напрягало больше всего. Какой он, к чертовой матери, «милый»? Коренастый, покрупневший, раздавшийся в плечах, с огрубевшими руками он оброс и одичал. От Мелкой услышать подобное обращение было еще куда ни шло. Она видела его наивно радостным о время первой встречи, ухаживающим, в поисках взаимности, испуганным, подавленным и даже безумным, а каким видела его Карна?
— А как жила раньше?
— Откуда такой интерес? — погонщица расчесывалась после очередного любовного раунда. Она всегда расплеталась перед этим или в процессе, точно зная, что Седому нравится хватать ее за волосы и задирать
— Ты очень… как бы это сказать, умелая.
— А, ты об этом. Ты против?
— Нет конечно, просто интересно.
— Когда я подросла и надо было зарабатывать на жизнь самой, я служила в местном борделе официанткой. Насмотрелась.
— А сама…?
— Нет. Мой крестный, тот, кто меня спас, к тому времени стал большим человеком, иногда навещал, и меня никто не смел трогать. Давай не будем о прошлом, когда-нибудь я тебе все расскажу. Сейчас у нас другое дело. Я покажу тебе, что такое на самом быть погонщиком.
Их лагерь стоял на краю небольшого перелеска, прозрачного во всех направлениях, недалеко от трассы, огибающей крупный городской кластер. Седой подумал было, что они с Карной одни на несколько километров вокруг, как заметил, что это давно не так. Пока они развлекались друг другом, окрестности заполнились десятками, а то и сотнями силуэтов, прячущихся по кустам, застывших по краям дорог, нетерпеливо рыскающих из стороны в сторону. Большинство фигур были очень похожи на людей: передвигались на ногах, имели вполне человеческую осанку, некоторые же, самые массивные и быстрые, были больше похожи на крупных хищников.
Зараженные не приблизятся, пока рядом Цезарь. Даже столь же сильные и крупные как он мутанты старались избегать сближения, как и Цезарь, собственно, тоже не лез на рожон, а уж разная мелочь разбегалась, сверкая пятками, от одного только запаха огромного монстра.
Со стороны города потянуло кисловатым запахом.
— Перезагрузка? — Седой вскочил, на ходу натягивая штаны, не зная, что делать и за что хвататься, бежать или собираться к бою. За все время, попутчица отлично знала местные края, они еще ни разу не стояли так близко к загружающемуся кластеру, да и видели зеленый туман только однажды, вдалеке, на пределе видимости, — Валим отсюда?
— Нет, милый, — Карна обняла напарника, сдерживая его движения, — Мы ради этого сюда и пришли. Ты когда-нибудь видел перезагрузку со стороны? Посмотри, как это прекрасно.
Туман постепенно поглощал город, скрывая дом за домом в зеленоватой дымке. У них были лучшие зрительские места: метрах в двухстах от крайних многоэтажек, на возвышенности, в окружении застывших в безветрии берез.
— Знаешь, сколько там их? Тысяч триста, не меньше. В таких кластерах не спасается никто. Даже если мы побежим туда сразу, как спадет туман, и нас не разорвут монстры, мы никогда не найдем ни одного иммунного. Это очень быстрый кластер. Уже через несколько минут они начнут рвать друг друга и без помощи извне.
— Я и не предлагал бежать и кого-то спасать. Я не знаю, как тут все устроено. Поэтому и молчу.
— Устроено все просто, — Карна перетекла за спину мужчины, обвила руками, лаская кожу легкими касаниями, — Они все уже мертвецы, а мы с тобой лишь свидетели их смерти. Отпусти Коменданта.
— Зачем? — нашел в себе силы спросить Седой, потерявшийся между скользящими по телу ноготками женщины и поцелуями, неудобными, через плечо, но от того еще более жаркими.
— Увидишь. Пусть он идет туда, — Карна не глядя показала рукой в сторону города, — Его место сейчас там. А мое — здесь.